Райдо Витич - Флора и фауна

Но я не испытывала чувства опасности рядом с Бройславом!

Не имела желания думать о чем-то, что-то решать, элементарно просчитать свои шаги хотя бы на час вперед!

У лифта стоял Гарик и хмуро поглядывал на нас. Бройслав кивнул мне на него:

— Это Гарик, начальник службы охраны и мой друг. Любые проблемы, вопросы — обращайся, он поможет.

Мужчина скривился, с презрением глянув на меня. Я же мило улыбнулась: поквитаемся?

— Он садист.

Бройслав нахмурился:

— Поясни.

— Рука тяжелая, манеры отвратительные, лексикон докера. И снотворное — гадость. О подручном, Иуде-Ванечке, молчу — ему под стать мальчик.

— Вы били ее? — тяжело посмотрел на друга мужчина.

Динозавр сердится? Новости. Из-за меня? На друга?…

Хороший знак. Пожалуй, погощу я здесь, и Бог с ним, с несовершенством психики Энеску — мне она уже нравится.

— Она прекрасно понимает по-английски, по-немецки, по-французски, и еще пять языков знает. Досье дать? — Гарик предостерегающе уставился на Бройслава.

— Позже.

— Какое досье? — полюбопытствовала я.

— Твоего патрона Макрухина. Есть пикантные снимки…

— Хватит, — оборвал его Энеску, закаменев лицом.

Я притихла и, кажется, побледнела — подобный поворот дела мне не на руку. Динозавры животные непредсказуемые, до конца наукой не изученные — сейчас тихий да добрый, а через минуту, кто знает, не употребит ли меня, попутав с дичью?

Лифт открылся и Бройслав пригласил меня в кабину вперед себя. Гарик перехватил его за руку и тихо спросил:

— Ты Дюма читал? "Три мушкетера"? Там женщина одна была. Красивая бестия, но сука конченная.

Бройслав смотрел в сторону — ни на меня, ни на него. Помолчал и качнулся к Гарику:

— Руку убери, — процедил так, что и у меня мороз по коже прошел.

И шагнул в лифт, нажал кнопку пятого этажа.

Я вжалась в угол кабины, понимая, что еще не играла, а уже проиграла. Привычка Макрухина собирать компромат на всех своих служащих была мне известна, и у меня досье было, наверное, самое пухлое. Вряд ли оно порадует и любого самого развязного антиморалиста, не то что морально устойчивого гражданина.

Как они могли достать досье? Макрухин продал? Мог. Бройслав, видно, цену покупки знает — не поскупился, а Семен купился.

Обычное дело — все продается и покупается, вопрос лишь в цене.

Скверно. Значит, вся моя подноготная у Бройслава на ладони и неизвестно, как он на то прореагирует, кому продаст или отдаст, что со мной сделает. Теперь у меня два выхода — извернуться, но его ручным сделать и пользовать в свое удовольствие, пригревшись в этой стае, или бежать, ног не чуя, и желательно уже сейчас.

— Успокойся, малыш, все хорошо, — удивил меня мужчина.

Я потерялась в его объятьях, растерялась, не зная, что думать, почувствовала себя маленькой девочкой, что еще не отведала грязи мира, не знала, как себя защищать, потому что и не нуждалась в том — у нее были защитники.

Бройслав не хотел омрачать счастье от встречи с любимой — сейчас она здесь, с ним, и этого довольно, остальное потом.

— Прошлое ничто. Все что было — прошло, теперь мы вместе, и что было в твоей жизни или в моей, не имеет значения. Да и разве это была жизнь?…

Глава 20

Благородство не вязалось с ним и все же оно проступало в глазах, поступках, вопреки его известным мне делам, вопреки волевому подбородку и жестким складкам у губ, манерам самоуверенного хищника, которому можно все — хоть звезду с неба, хоть премьер-министра на обед.

Его среда обитания была показательной — ничего лишнего, никого на этаже, что много меньше других. Помещений немного: огромный шикарный кабинет с бесконечностью книжных стеллажей, уходящих вверх, в башенку последнего этажа, спальня, ванная комната, гардеробная, бильярдная, гостиная зала с баром, винтовая лестница, ведущая в другую башню, и комната — оранжерея, в которой кроме растений только столик с креслами и камин.

Так живут одиночки, те, кто никого не пускает ни в жилище, ни в сердце. Так что же случилось теперь, чем я удостоилась чести познакомиться с его логовом, святая святых любого матерого хищника?

Я не спрашивала — я искала ответ в окружающих вещах, обстановке, и мне мерещилась моя трехкомнатная квартира в Москве, только значительно увеличенная в площади. Мне не хватало тепла, и я насытила ее мебелью и обоями точно таких же теплых оттенков. Меня давило одиночество, но я не решалась завести кошку или собаку, поэтому развела цветы и комнатные растения — и здесь их было предостаточно, хоть более шикарных, более прихотливых. Камелии, бальзамины, азалии, мединилла, спатифилюм Уоллиса, разные виды филодендронов — мне никак не удавалось их вырастить.