Райдо Витич - Флора и фауна

Довольная покупкой я нырнула в машину, сжимая в руке дамскую сумочку.

— Покажи, — с милой разбойничьей улыбкой попросил Бройслав.

— Что? — выгнула я бровку и поняла по взгляду мужчины — придется. — Интересуешься дамскими принадлежностями? Обсудим? — смело открыла сумочку, выказывая упаковку always, гигиенические салфетки, тампоны для снятия макияжа.

Нашел дурочку! Помня его жажду иметь потомство от меня, баночку с заветными таблетками я, понятно, спрятала под весь этот ширпотреб.

— Любопытные штучки, — заверил он, вытаскивая из сумочки прокладки. Я попыталась остановить на том досмотр и оказалась без сумочки. Бройслав отобрал ее у меня и, не тушуясь, высыпал все содержимое на сиденье перед собой.

— Тиран! — прошипела я, понимая, что сейчас будет. Энеску и ухом не повел: выудил из груды ненужных вещей фальготки с таблетками и спокойно выкинул их в окно.

Ладно, банкуй, — мысленно махнула я рукой, радуясь, что одну баночку он ни за что не найдет, а если и найдет, что это не поймет.

Но обиженно отвернулась от него, для проформы.

Бройслав подтащил меня к себе, как половичок Тузика, и, крепко обняв, так что руками не сильно поработаешь, спасая свою собственность, выставил заветную упаковку.

— Это что?

— Витамины, — процедила, поражаясь его чутью и прозорливости.

Скажите, пожалуйста, какие знания в контрацепции! Видно, не очень он наследников хотел, встречаясь с женщинами. А меня-то с чего счастье малышей Энеску вынашивать посетило?

— Витамины, говоришь? — усмехнулся он, одним движением вскрывая банку. — Попробуем?

Хотел высыпать себе в рот.

Нет, он точно ненормальный, — дернулась я, и Бройслав, холодно глянув на меня, выставил руку в окно, высыпая содержимое упаковки:

— Ты родишь мне ребенка. Смирись с этой мыслью.

Щаз-з! — чуть не взвыла я и попыталась взбрыкнуть, значительно разозлившись.

— Знаешь, что мне нравилось из Шекспира больше всего? — спросил он, крепко зажимая мои руки и нависнув надо мной с видом победителя.

— "Леди Макбет"!

— Не-е-ет. "Укрощение строптивой".

Прошептал доверительно и впился в мои губы.

Поцелуй был властным, грубоватым, таким, что мне никогда не нравилось, но вопреки всем канонам, кроме возмущения во мне вспыхнуло и желание. Я пыталась вырваться и отстраниться, и с ужасом понимала, что мне хочется совсем другого, обратного, что мне нравится подчиняться его воле и власти.

Бройслав отстранился, внимательно поглядывая на меня, и тихо, но вполне с понятным значением заметил:

— А мы с тобой одной крови, девочка.

Я замерла, бросив тщетную попытку высвободить руки, и задумалась: бросить ему в лицо что-нибудь грязное, пройтись по уязвимым местам или… попросить продолжения?

Он выпустил меня, рассмеявшись, и я, не сдержавшись, ударила его по лицу. Он засмеялся громче:

— Понравилось?

Меня вовсе взъярило. Наверное, я бы не пожалела его и расписала ногтями улыбающуюся довольную физиономию, но Энеску пресек атаку, задавив ее в зачатке повторным поцелуем, долгим, страстным, властным, но нежным. Минута, другая и я забыла, что сердилась на Бройслава.

Кто кого приручал, кто кого изучал и проверял, осталось для меня загадкой.

Из машины у ресторана я вылезла в самых растрепанных чувствах: злая от неудовлетворенности, утомленная искусной лаской, растерянная от открытий в своей, казалось бы, вдоль и поперек изученной личности, и взъерошенная от непонимания, какого черта мы премся в ресторан, а не останемся в машине и не закончим начатое.

Бройславу же словно доставило удовольствие поиздеваться надо мной, показав неведомое мне во мне самой, раззадорить, так что я готова была изнасиловать его и спокойно напомнить, что мы приехали, пора ужинать.

К чертям ужин! — чуть не взвыла я, но Энеску без слов вытолкал меня из машины и, обняв за талию, потащил в ресторан.

Ладно, — смирилась я и решила отомстить.

Конечно, Бройслав хотел усадить меня в углу зала спиной к выходу, лицом к себе и стене, что, бесспорно, была достойна внимания своей изысканной шелкографией, панно и канделябрами, но все же не настолько, чтобы я лицезрела ее полвечера. Поэтому я вильнула в сторону и плюхнулась в кресло почти посреди залы, заняв позицию с хорошим обзором на сто восемьдесят градусов, а при желании и на все триста шестьдесят. Энеску пришлось смириться.

Победа так себе, но с ним и эта мелочь приятна.

— Что будешь? — спросил меня, отвлекая от выискивания глазами по зале достойных внимания экземпляров — фишек, что я хотела расставить на этой игровой доске.