Захар словно почувствовал приближение гостя и, покинув свой «капитанский мостик» — маячную комнату, вышел навстречу. Герман с облегчением вздохнул: можно будет переговорить снаружи и избежать подъема по винтовой лесенке. Он махнул зажатым в свободной руке пакетом, приветствуя пожилого мужчину. На фоне каменной громады маяка смотритель казался игрушечной фигуркой.
— Ну, здравствуй, здравствуй, — заулыбался в седые усы Захар и раскинул руки, желая обнять гостя.
— Ты будто знал, что я приеду.
— Ну а как иначе?
Они крепко обнялись, и Герман, как случалось всегда, на короткий момент ощутил желанный покой. Когда старик разжал руки и отступил на шаг, Герман протянул хозяину маяка пакет с гостинцами — шоколадными конфетами, чаем, пряниками и коробкой с зефиром. Захар очень любил сладкое.
— Балуешь меня, — проворчал, не скрывая довольства, смотритель. — Идем? Чайник поставлю.
— Может, здесь поговорим?
— Торопишься? Или…
— Или, — усмехнулся Герман. — Не пытай уж подъемом. Хотя бы сегодня.
— В маяке изначально лифт задумывался, но что-то не сложилось, — пробормотал, словно оправдываясь, старик. — Ну, пойдем тогда в нашу говорильню.
«Говорильней» Захар называл небольшое бетонное строение за маяком без окон и проемом без двери, предназначенное для каких-то хозяйственных нужд. Смотритель как-то принес туда пару старых стульев и журнальный столик, на который водрузил керосиновую лампу. И безликое кубоподобное сооружение превратилось в своеобразную беседку.
Они прошли к сооружению по узкой дорожке, которую аккуратный Захар всегда содержал в чистоте и порядке. Высокому Герману пришлось пригнуться, когда он следом за хозяином входил в помещение, чтобы не задеть макушкой низкую притолоку.
— Может, принесу-таки нам чаю? — предложил смотритель.
— Нет, Захар, я тороплюсь. Хочу вернуться до темноты. Сегодня полнолуние.
— Мог бы остаться у меня, — проворчал старик.
— Не сегодня, — категорично отказался гость и без перехода произнес: — Я видел сегодня ее. Эту девчонку. Новенькую.
Старик тяжело вздохнул, словно на его плечи разом обрушился груз всех прожитых лет. А затем привстал и нагнулся через стол к гостю:
— Герман, оставь эту затею. Ты ничего не поправишь.
— Ты не понимаешь…
— Хорошо понимаю! — перебил его Захар.
— И все же…
— Герман, лучше уезжай отсюда! — В голосе смотрителя послышался металл, но гость и не думал сдаваться.
— Нет, — отрезал он.
— Упрямец! По-хорошему, надо бы и девочку предупредить.
— И не вздумай!
Захар надолго замолчал, словно что-то обдумывая. Его взгляд блуждал по потемневшей от сырости стене напротив него.
— Тебе пора, Герман. Уже темнеет, — наконец вымолвил смотритель. — Спасибо за гостинец. И заезжай, когда… будешь в другом настроении.
— Когда в другом настроении будешь ты, — усмехнулся гость. И, хромая, направился к выходу.
— Береги себя. Особенно этой ночью, — напутствовал старик. Герман лишь вскинул кулак и молча вышел.
Буря той ночью разыгралась нешуточная. Забравшись под одеяло и оставив ночник включенным, Алина слушала завывания ветра и треск обламывающихся под ураганными порывами сучьев. Ее переполнял не столько страх, сколько беспокойство — не сорвет ли ветром черепицу, не сломается ли растущее перед домом лимонное деревце. Стекла в окнах были надежно защищены ставнями, но ветер стучал в них с таким гневом, что те дрожали под его силой. Вдали ревело раненым зверем море, и его рык пробивался сквозь закрытые окна. Кажется, в прошлое полнолуние буря по накалу страстей уступала сегодняшней.
Уснуть в таком шуме было невозможно, поэтому Алина пробовала читать. Но постоянно отвлекалась от сюжета на происходящее за окном. В какой-то момент поняв, что чтением себя не увлечет, она отложила книгу и отправилась на кухню за чаем.
Когда Алина пересекала прихожую, между завываниями ветра вдруг различила легкие шаги, словно некто топтался за входной дверью. Девушка испуганно замерла, прислушиваясь, — на самом ли деле кто-то находится на пороге ее дома или это всего лишь шум непогоды? Какое-то время она не слышала ничего, кроме ветра и стонов деревьев. Но когда вновь направилась к кухне, за дверью кто-то вполне различимо вздохнул. Алина похолодела. Калитку она заперла, но перелезть через ту не составляло труда. Хорошо, что дверь в доме надежная, а на окнах ставни. Алина постаралась успокоить себя тем, что она в безопасности, но в этот момент в дверь раздался деликатный стук. Тук-тук-тук — три раза, а затем последовала пауза, словно тот, кто находился снаружи, прислушивался. Затем стук повторился. Алина едва подавила желание погасить свет и посмотреть в глазок. Остановило ее лишь то, что тогда тот, кто стучался к ней, понял бы, что его услышали. Девушка на цыпочках прокралась на кухню и затаилась там, прислушиваясь, не повторится ли шум.
Читать дальше