Ричард Матесон - Ударная волна

— Говорю тебе, с ним что-то творится, — сказал мистер Моффат.

Кузен Уэндалл потянулся за сахарницей.

— Значит, они правы. — Он насыпал сахару в кофе.

— Ничего подобного, — резко возразил Моффат. — Совершенно они не правы.

— Но если он не работает, — сказал Уэндалл.

— Он работал примерно до прошлого месяца. И работал превосходно, когда они решили вдруг, что его надо заменить.

Пальцы мистера Моффата, бледные и желтоватые, замерли на столе. Нетронутые яичница и кофе остывали рядом.

— Почему ты так расстраиваешься? — спросил Уэндалл. — Это же просто оргáн.

— Это гораздо больше, чем орган, — возразил Моффат. — Он был здесь даже раньше, чем достроили церковь. Восемьдесят лет он здесь. Восемьдесят.

— Долгий срок, — сказал Уэндалл и откусил от намазанного джемом тоста. — Может, даже слишком долгий.

— С ним все в полном порядке, — продолжал Моффат. — По крайней мере, было до сих пор. Вот почему мне бы хотелось, чтобы сегодня утром ты посидел со мной на хорах.

— Почему бы тебе не показать орган какому-нибудь мастеру?

— Потому что он согласится со всеми остальными, — горько произнес Моффат. — Он просто скажет, что орган слишком стар, слишком изношен.

— Может, так оно и есть.

— Ничего подобного. — Мистер Моффат раздраженно передернулся.

— Ну, не мне судить, — сказал Уэндалл. — Хотя орган действительно очень старый.

— Он прекрасно работал до сих пор. — Мистер Моффат уставился в чашку с черным кофе. — Чтоб их всех, — пробормотал он. — Решили от него избавиться. Чтоб их.

Он закрыл глаза.

— Может, он понимает? — сказал мистер Моффат.

Стук их каблуков, похожий на тиканье часов, нарушил тишину церкви.

— Сюда, — сказал Моффат.

Уэндалл толкнул толстую дверь, и они пошли вверх по мраморной винтовой лестнице. На втором этаже Моффат переложил портфель в другую руку и достал кольцо с ключами. Он отпер дверь, и они вошли в пыльную темноту хоров. Они двигались сквозь тишину, два отдающихся слабеньким эхом звука.

— Вон туда, — сказал Моффат.

— Да, я вижу, — отозвался Уэндалл.

Старик сел на отполированную до зеркального блеска скамью и включил маленькую лампу. Конус света разогнал тени по углам.

— Думаешь, солнца не будет? — спросил Уэндалл.

— Не знаю.

Мистер Моффат отпер и с грохотом откинул ребристую крышку органа, раскрыл пюпитр. Нажал на истертую за долгие годы кнопку.

В кирпичной комнатке справа от них внезапно раздался выдох, гул нарастающей энергии. Стрелка воздушного манометра пробежала по шкале.

— Теперь он ожил, — сказал Моффат.

Уэндалл пробормотал что-то и пошел по хорам. Старик последовал за ним.

— Что ты думаешь? — спросил он, когда они вошли в кирпичную комнату.

Уэндалл пожал плечами.

— Не могу сказать, — произнес он. Он посмотрел, как работает мотор. — Воздушная струя, — сообщил он. — Движется благодаря воздействию электромагнитного поля.

Уэндалл прислушался.

— Звук вроде нормальный.

Он прошелся по маленькой комнатке.

— А это что такое? — спросил Уэндалл, показав рукой.

— Переключатели клапанов. Чтобы воздухопроводы были постоянно наполнены.

— А это вентилятор? — спросил Уэндалл.

Старик кивнул.

— Хм. — Уэндалл повернулся. — На мой взгляд, все в полном порядке.

Они стояли, глядя вверх, на трубы. Торчащие над полированным фасадом, они походили на громадные золотистые карандаши в деревянной подставке.

— Большой, — сказал Уэндалл.

— Он прекрасен, — добавил мистер Моффат.

— Послушаем его, — предложил Уэндалл.

Они вернулись обратно к кафедре, и мистер Моффат сел за мануалы. Он потянул за выдвижной рычаг и нажал на клавишу.

Одинокая нота поплыла по сумраку. Старик нажал на педаль громкости, и нота сделалась слышнее. Она пронзала воздух, звук скакал и переливался под куполом церкви, словно бриллиант, выпущенный из пращи.

Старик вдруг вскинул руку.

— Ты слышал? — спросил он.

— Что слышал?

— Он вздрогнул, — сказал мистер Моффат.

Пока люди входили в церковь, мистер Моффат исполнял хоральную прелюдию Баха «Из глубины взываю я». Руки уверенно двигались по клавишам мануалов, длинноносые туфли танцевали по педалям, и воздух был полон живым звуком.

Уэндалл наклонился к нему и прошептал:

— Солнце все-таки вышло.

Над серебряной макушкой старика сквозь витражное окно просачивался солнечный свет. Радужной дымкой он повисал между рядами труб.