Николай Беляев - Похмелье [СИ]

Так, подожди, одёрнул себя Вадик.

Я на большом корабле. Надо всего лишь выяснить, что это за корабль. Наш флот я помню досконально, сейчас быстро всё выясним…

Ещё довольно рано — все явно спят. Ну да, раз моё желание исполнилось — значит, сегодня воскресенье, раннее утро. Так что это за корабль?

Вадик встал, осмотрелся. Голова стрельнула болью — похмелье никуда не ушло. Он стоял у металлической переборки, выкрашенной в серый цвет. Отошёл чуть в сторонку, чтобы охватить взглядом большее пространство. Так… Две огромных башни, приподнятых одна над другой. По три орудия в каждой. Значит, крейсер типа «Киров» — у наших линкоров башни стояли одна за одной, в ряд. Хм… как-то не думал, что наши лёгкие крейсера настолько огромны…

Парень пошлёпал босыми ногами по палубе. Пусто. Вахтенные где-то должны быть… А больше — никого, значит, побудку ещё не сыграли. А что у нас тут?..

Он встал как вкопанный.

После того, как Вадик отошёл чуть вбок, перед ним открылась панорама бухты.

Кораблей было гораздо больше. Огромные, серые, угловатые, чем-то похожие на утюги, они стояли в два ряда, парами. То, что Вадик видел вдали, оказалось мелочёвкой. Костяк — вот он, выстроившийся двумя кильватерными колоннами, пришвартованными к бочкам.

Вдобавок к головной боли противно засосало под ложечкой.

Таких кораблей, линкоров с огромными башнями, с массивными треногими мачтами, с многоярусными боевыми марсами, с длинным, в полкорпуса, казематом, с причудливо изогнутыми форштевнями в советском флоте никогда не было. Особенно — в таком количестве.

Они были в другом флоте.

Вадик застыл, не веря своим глазам. Зашарил взглядом по сторонам…

Вот он, спасательный круг в держателе. Красно-белый, много раз покрашенный.

А на нём надпись.

«USS Arizona».

То-то башни показались чрезмерно большими. Это не «кировские» 180 миллиметров.

Это четырнадцатидюймовые орудия, почти вдвое больше.

Вадику захотелось стать маленьким и незаметным. И подальше отсюда.

Хотя — куда ж дальше?

Всё исполнилось в точности по его пожеланию.

День начала войны. Тот самый 1941-й.

Правда, не 22 июня, а 7 декабря.

И это не Брест — это Гавайские острова. Перл-Харбор очень, очень далеко от Бреста — гораздо дальше, чем в нескольких сотнях километров.

И та самая «Аризона», которая через несколько часов — а может, и минут! — получит бронебойную бомбу в носовой погреб и взлетит на воздух вместе со всем экипажем.

И не будет никаких манёвренных групп, профессионального ПВО, мин, тактики 2010-х и прочих изысков.

Будет смерть для нескольких тысяч человек — здесь и сейчас. И сделать с этим уже нельзя ничего. Ничегошеньки…

Послышалось?

Тонкое, на границе слышимости, словно зудение комаров, пение нескольких сотен моторов. Где-то далеко, наверное, ещё за несколько десятков километров. Или ближе?

Вадик почувствовал, как его начала колотить дрожь. Зуд нарастал, выходя на высокую точку, где-то позади раздались крики. По палубе пробежало несколько человек в непривычной униформе, не обратив на парня ни малейшего внимания…

Группа самолётов выпорхнула из-за горы. То звено, на которое смотрел, вытаращившись, Вадик, лежало в плавном развороте, выходя на боевой курс. Вираж закончен, самолёты выравниваются…

Вой наверху!

Вадик, как в замедленном кино, увидел — падающие почти вертикально вниз пикировщики, тощие, с длинными кабинами, ничуть не привычные «лаптёжники» с изломанным крылом, к которым он ещё вчера был морально готов. То ли зрение внезапно стало острым, как в бинокль, то ли воображение само нарисовало рычаги, неторопливо выводящие бомбу за пределы блестящего круга вращающегося винта…

Вадик побежал. Рванул с места, как спринтер, стремящийся выйти на мировой рекорд.

Звенья самолётов вдали шли на бреющем прямо на застывшую линию линкоров.

Воздух взорвался треском зенитных пулемётов.

Вадик, перемахнув леерное ограждение, «ласточкой» вошёл в воду, вынырнул, сплюнул, протёр глаза… И погрёб — куда угодно, лишь бы подальше от злополучных кораблей…

Под ним с шипением пронеслось навстречу что-то огромное и зловещее, обдав облаком клокочущих пузырьков…

Взрыв!

Вадик проснулся.

Он сидел в кресле, весь мокрый — похоже, едва начатая банка пива опрокинулась на колени. Горел ночник, книга лежала на столе — судя по всему, не прошло и получаса.

Парень сидел не шевелясь. В голове стреляет — как и тогда. В ушах всё ещё стоит треск очередей. Что это было?