Кирилл Кудряшов - Русь потусторонняя

— А ведун — это кто?

— Ведун? Ну, колдун по-вашему. Только колдун — он, обычно, злой бывает, а ведун — он не добрый и не злой, он просто ведун. Даганд наш, например, лечить умет, порчу снимать, со зверьем разговаривает. Я вот был недавно у родственников в городе, рассказывал им про нашего деда, так они не верят. Говорят, не бывает такого, чтобы человек со зверьем говорить умел. И, представляешь, мне доказывают, что дед наш — обычный дед. Я что, своими глазами не видел, как у него все на огороде растет? Картошка с мою голову! Племяшки мои говорят, мол, радиация… А как он волков к себе призывал, когда братки приезжали? Нет, говорят, это, мол, просто большие собаки были. Я над ними только посмеялся. Это вы, говорю, городские, волка только по телевизору видели, а я на него не раз на охоту ходил! А как лоси к Даганду зимой приходили кормиться? Я ж говорю тебе, вырос я тут! Все видел, все знаю. И Даганда с детских лет помню! Вот однажды у Марюшки, соседки моей, корова заболела. Пришел к ним Даганд, в стайку зашел и обратно вышел. Просто зашел и на корову посмотрел! А к вечеру она встала, как и не было ничего. Нет, Паш, точно тебе говорю, лучше нашего Даганда нет никого. Если ты и в самом деле за тем приехал, за чем говоришь… А, ладно, не мое это дело!

Излияния Андрея прервала показавшаяся за очередным поворотом деревня Урыкта…

— Во-он туда иди, — указал путь словоохотливый водитель. — Прямо по главной улице. В дом деда и уткнешься!

Сунув водителю двести рублей, Павел двинулся вперед. Теперь, в самой деревне, ему даже не нужно было спрашивать дорогу — мощный светлый след тянулся через всю Урыкту, ознаменовывая то, что здесь жил Светлый Наделенный, обладающий фантастическими способностями.

Дом Даганда стоял на самой окраине деревни, стоял чуть особнячком, словно специально демонстрируя свою отчужденность от всех остальных, свою индивидуальность и странность. Впрочем, «дом» — это, пожалуй, было слишком сильно сказано. Точнее было бы назвать это избой — древней, словно сама жизнь. При приближении Павла из будки возле калитки высунулась громадных размеров собачья морда и, раскрыв пасть, в которой вполне могла бы поместиться голова взрослого человека, хрипло гавкнула всего один раз. Не облаяла гостя, как это подобает деревенской дворняге, а коротко известила хозяина о приходе гостей.

В тот же миг Павел ощутил, как из дома к нему тянется сканирующий луч. Он не препятствовал ему, позволяя проникнуть в самые потаенные глубины мозга… Пусть Даганд знает, что он пришел с чистыми намерениями и никому не желает зла. Но старик не стал сканировать глубже поверхности. Должно быть, ощутил общий эмоциональный фон, почувствовал уровень психокинетической энергии, и отключился.

Дверь дома распахнулась, и на пороге возник дед Даганд. Высокий, ничуть не уступающий по росту Павлу, широкоплечий будто русский богатырь, крепко сбитый на вид, с длинной светлой бородой, спускавшейся ему почти до груди.

— Что стоишь, гость дорогой? Заходи. — ровным, приятным баритоном поприветствовал его дед.

— А собака? — зачем-то спросил Павел. — Не укусит?

— Если бы я хотел, чтобы тебя кто-то укусил, то еще под Оленьим Ручьем волков на тебя натравил. Ты ж светишь на всю округу, издалека тебя видно!

Повинуясь приглашающему жесту Даганда, Павел аккуратно прикрыл за собой калитку и вошел в избу. Внутреннее ее убранство вполне соответствовало внешнему виду. Маленькая прихожая («сенки» — припомнил Павел слово из курса обучения русскому языку) выходила в довольно широкую комнату с дощатым полом (если бы речь шла об английском доме — Павел назвал бы его паркетным, но в доме у Даганда пол был именно дощатым). Посреди комнаты стоял высокий стол, явно собранный хозяином своими силами. В углу примостилось что-то среднее между диваном и комфортным гробом. От него к столу простиралась расписная ковровая дорожка, которую облюбовал жирный черный кот, походивший на не в меру отъевшегося детеныша черной пантеры. Вокруг стола стояли четыре мягких стула, на одном из которых также восседал кот, только ярко-рыжий, будто полуденное солнце… На окнах висели занавески, которые, судя по виду, еще совсем недавно выполняли роль скатерти на столе.

— Ну, как тебе моя скромная обитель? Не побрезгуешь разделить со мной трапезу?

— Нет, что вы! — запротестовал Павел, смертельно боясь обидеть старика. — Я с удовольствием.

Стол был уже накрыт. На нем красовалась громадная миска пельменей, самовар («Надо же, настоящий, а не электрический», — с восторгом отметил Павел) выплескивал из своего нутра клубы пара, а две тарелки с лежащими рядом расписными деревянными ложками явно намекали на то, что пора бы уже приступать к трапезе.