Тим Каррэн: Дом из кожи

Изо всех сил Лиза попыталась сохранить хладнокровие.

- Черри. Послушай меня. Ты готова меня выслушать?

- Нет, - коротко ответила она. Когда она находилась в таком настроении, говорить с ней было бессмысленно. Нужно было молчать и позволить ей самой начать разговор. Если она вообще этого захочет.

У Черри, как и у всех других серийных убийц, было множество навязчивых идей. Её главной навязчивой идеей, было зло. Природа зла, политика зла, пути, какими зло отравляло разум, подобно ядовитым отбросам. Она воспринимала его, как природное явление, вроде ветра или дождя. Зло, по её словам, не только помрачает разум, превращает города в кладбища, оно, подобно вирусу, передается от человека к человеку, заражая всех вокруг. Зло существует для того, чтобы уничтожить человеческую расу. Его целью было обнажить животную природу человека. Оно доводило человека до такого состояния, когда его тело уже не принадлежало ему, и становилось сосудом для зла. Овладев человеком, зло убивало и разрушало всё, что он любил, насиловало душу, порабощало разум, заставляло совершать ужасные поступки, гадить на мораль, этику и всю систему верований, пока не оставалось ничего, кроме зла.

- Из меня течет смерть, доктор Лиза. Чувствуете её? - спросила она.

На какое-то мгновение Лиза была готова согласиться с ней.

- Черри?

- Черри мертва, - в её голосе не было никаких эмоций.

- Прошу тебя, Черри... пожалуйста.

- Так, значит, они обычно говорят? - прошелестел голос. - Пожалуйста.

- Чего тебе нужно?

Но она не ответила.

Черри верила, что не только зло имело естественное происхождение, но и сама смерть была паразитом. Она превращает человека в личинку, ослабляет его, вынуждая страдать. Затем она по позвоночнику проникает в мозг, где, питаясь, увеличивается в размерах, откладывает яйца, а потом взрывается.

- Вот, что происходит, когда убиваешь, - сказала она на одном из сеансов. - Захватывает разум и вынуждает. А знаете почему?

- Почему, Черри?

- Потому что это круг жизни. Когда убиваешь человека, она откладывает в жертву яйца и заражает остальных.

Лиза вздохнула и удавка врезалась в шею.

Она помнила, что Черри была специалистом по удушениям. Эта штука в её руках называется гаррота. Черри убила ей несколько человек на свободе и одну заключенную в Чоучилле, чуть не оторвав той голову. Лизе ещё никогда не доводилось попадать в подобную ситуацию. Черри была сбитой с толку, параноидальной психопаткой. Её содержали в отделении для невменяемых преступников. Как она выбралась оттуда, можно было только догадываться. Но факт есть факт - она на свободе.

Удавка натянулась и глаза Лизы вылезли из орбит. Она беспомощно пыталась зацепиться за неё и оттянуть в сторону. Нить удавки вдавилась в кожу, разрезала её и проникла в плоть, туда, откуда её уже не достать. Она задрала голову, легкие вспыхнули огнем, но она понимала, что это удавка добралась до глотки. Она успела пожалеть, что не уехала из больницы пораньше. Бокал коньяка, телевизор...

От недостатка кислорода мысли в голове начали путаться. Они всё быстрее и быстрее закручивались в спираль. Ни на чём нельзя было сконцентрироваться. Она оказалась на грани потери сознания.

Лиза открыла глаза. Она вырубилась на какое-то мгновение. Удавка всё ещё стягивала шею. Черри склонилась над её лицом. Лиза ощутила её горячее дыхание у себя в ушах.

- Мне нравятся ваши волосы, доктор Лиза. Они такие мягкие, цвета пшеницы. Я бы хотела надеть ваш скальп и станцевать под дождем.

Удавка ослабла.

- Чего тебе нужно, Черри? - её голос был сухим и хриплым. - Скажи.

Она снова натянула нить.

В страдающем без воздуха мозгу роились тысячи мыслей и воспоминаний, перед глазами вспыхнули серые пятна и всё погрузилось во тьму.

Чей-то голос произнес:

- Не сейчас, доктор. Не всё так просто...

Есть места, где царит смерть.

Она во множестве тупиков, пустых квартир, которые их обитатели зовут своим жилищем. Она на заброшенных кладбищах, забытых перекрестках, где ветер говорит голосами заблудших душ. Она заполняет покрытые пылью крематории, склепы, тюрьмы, сумасшедшие дома и морги. Раковые клиники и скотобойни, где последние вопли уходящей жизни облепляют стены, подобно мху. Смерть живет на лезвиях ножей и хирургических скальпелей. На кончиках пальцев и языков, в концлагерях и на супружеских ложах, в детских кроватках и мавзолеях. Смерть повсюду, она вшита в саму ткань реальности.