Челси Ярбро - Костры Тосканы

— Конечно, если Лоренцо не вздумается завалить меня срочной работой.

— Работе это не помешает, уверяю тебя!

Он замолчал, ибо вошел слуга со свечой и принялся обходить помещение, зажигая все лампы.

Свет прогнал темноту и что-то нарушил в атмосфере особенной доверительности, установившейся между ними.

Салдро шумно вздохнул. Деметриче обратилась к слуге:

— Вы не могли бы развести в камине огонь? Тут сделалось слишком зябко.

— Слушаюсь, донна!

Слуга поклонился и отошел к камину.

— И в самом деле, прохладно, — признал Сандро.

Он потер руки и привычным движением одернул свой скромный свободный кафтан, мало чем отличавшийся от повседневных кафтанов других флорентийцев. Просто у тех, пожалуй, было чуть больше сборок под горлом. Особенно у зажиточных горожан.

— О каком одолжении ты говорил?

Первые языки пламени охватили поленья. Деметриче кивком отпустила слугу.

— Ах да! Я говорил о своей кузине. Ты ведь знакома с Эстасией? Я как-то вас представлял.

— Да, — настороженно ответила Деметриче.

Ей тут же представилось лицо томной красавицы. Грудной воркующий голос, призывно мерцающий взгляд. Все это с лихвой компенсировало строгость наряда вдовствующей кузины художника; впрочем, и сам наряд мало драпировал пышность ее форм.

— Она… не выносит одиночества, — с некоторым затруднением проговорил Сандро. — Не могла бы ты в наше отсутствие ее навещать?

— Зачем? — неосторожно вырвалось у Деметриче.

— Ну… для меня… — Сандро запнулся. — У нее совсем нет друзей, а с женщинами она сходится плохо. Вдовам и так-то живется не очень легко. Если бы у Эстасии появился любовник, все бы пошло по-другому. Она обрела бы душевное равновесие, и я перестал бы тревожиться за нее. Но в нашем доме возможностей для этого практически нет. Симоне ничего подобного не потерпит. Он ведь большой праведник, наш Симоне…

Огонь в камине наконец разгорелся, ровное пламя пожирало поленья, их потрескивание походило на чье-то немолчное бормотание. Деметриче нахмурилась.

— Я даже не знаю…

Сандро вновь приблизился к ней, в его угловатом лице читалось смущение.

— Пожалуйста, дорогая. Я бы не просил, если бы обстановка была мало-мальски нормальной. Но сейчас Эстасия сама не своя. Симоне ее постоянно изводит. Его проповеди и нотации…

Он примолк, не желая осуждать брата впрямую.

— Симоне… он, видишь ли, очень печется о ее бессмертной душе, забывая, что у нее могут быть и иные желания. Он не видит, как ей тяжело.

— Мне доводилось его слышать, — отозвалась Деметриче. В тоне ее проскользнул холодок. — Он однажды сюда наведался… в прошлом году. Чтобы осудить поступки Лоренцо и заклеймить его недостатки.

— Святой Григорий, помоги мне! — Сандро пришел в сильное замешательство. — Я ничего об этом не знал! Он никогда не… Это наказание какое-то! Он стал несносен, он обличает, пророчит и всех поучает, как жить! Можешь представить, что от него терпит Эстасия! Когда тебя день-деньской наставляют на путь истинный, невольно захочется согрешить.

Он вновь замолчал, подыскивая слова.

— Эстасии очень нужна поддержка. А ты отзывчива и добра… сделай это для меня, дорогая.

— Ну хорошо! — Деметриче вздохнула. — Вот я согласилась. Но это мало что значит. Я в тихом ужасе. Я даже не знаю, о чем мне с ней говорить.

— Да господи, обо всем! Хотя бы о домоводстве! Она прекрасно ведет хозяйство! Это за ней признаёт даже наш Симоне. Эстасия превосходно готовит и знает рецепты многих изысканных блюд! А ее выпечка вообще выше всяких похвал. Поговорите об этом.

Хотя ей было совсем не весело, Деметриче не удержалась от смеха.

— Я ничего не смыслю в таких вещах. Я ведь росла вне дома. Единственное, в чем я понимаю, так это в шнуровке корсета! Тут я могу и что-нибудь подсказать, и помочь.

— Вот и отлично! Вы с ней сойдетесь! Когда соберешься, не забудь прихватить с собой рукоделие. Эстасия замечательно вышивает. И ты, Деметриче, и ты!

— Все это хорошо, но, Сандро, — резонно возразила Деметриче, — мы же не можем все время сидеть и вышивать!

Сандро досадливо покачал головой, подошел к камину и прислонился к мраморной полке.

— Ну, поболтайте о чем-нибудь… например, о нарядах, сравните свои платья, посплетничайте, наконец! Уж во Флоренции к тому поводов предостаточно!

Он устало встряхнулся и добавил жалобным тоном:

— Я очень боюсь за нее. Иногда вечерами она забивается в угол и плачет! Ей кажется, что ее все оставили, что она никому не нужна! Конечно, в ней есть и взбалмошность, и легкомыслие, но у нее бывает такой затравленный взгляд! Особенно когда мы возвращаемся из долгих поездок.