Даррен Шэн - Озеро душ

— Решил, все же где мы? — спросил я через некоторое время. Это было нашей любимой темой для беседы. Мы сузили возможности к четырем вариантам. Мистер Тайни, так или иначе, отослал нас назад в прошлое. Он транспортировал нас к некоторому отдаленному миру в нашей собственной вселенной. Он подсунул нас в альтернативную реальность. Или это была иллюзия, и наши тела лежали на поле в реальном мире, в то время как мистер Тайни скормил эту сцену сна в наше воображение.

— Я верил в … теорию иллюзии сначала, — сказал Харкат, опуская маску. — Но чем больше я так считаю, тем меньше … уверен в этом. Если бы мистер Тайни создал этот мир, я думаю …, он сделал бы его более захватывающим и красочным. А он является весьма серым.

— Это — первые дни, — проворчал я. — Вероятно, он только нагревает нас.

— Это конечно подогрело тебя, — усмехнулся Харкат, кивая на мой загар.

Я ответил на его улыбку, затем бросил смеренный взгляд на солнце. — Еще три или четыре часа до сумерек, — предположил я. — Это — позор, что ни один из нас не знает о звездных системах, или мы могли бы сказать, где мы находимся по звездам.

— Это — больший позор, что у нас … нет оружия, — отметил Харкат. Он встал и снова изучил землю перед нами. — Как мы защитимся против … пантеры без оружия?

— Что-то появиться, — заверил я его. — Мистер Тайни не бросил бы нас в глубину, не так рано — это испортило бы ему удовольствие, если бы мы быстро погибли.

— Это не очень утешительно, — сказал Харкат. — Идея, что мы выживем … только, чтобы умереть ужасно позже, для выгоды мистера Тайни … не наполняет меня радостью.

— Меня тоже, — согласился я. — Но, по крайней мере, это дает нам надежду.

На той неуверенной ноте беседа приблизилась к концу, и после короткого отдыха, мы заполнили наши скудные мешочки из кожи ящериц водой, и пошли дальше через пустошь, которая становилась более пышной — но не менее чуждой — чем дальше мы продвигались.

Через неделю, после того, как мы оставили пустыни позади, мы вошли в джунгли толстых кактусов, длинной извилистой виноградной лозы, и чахлых, искривленных деревьев. Очень немного листьев росло на деревьях. Те, которые, были длинными и тонкими, унылого оранжевого цвета, сгруппировались около вершин деревьев.

Мы столкнулись со следами животных — пометом, костями, волосами — но не видели никого, пока мы не вступили в джунгли. Там мы нашли любопытное сочетание знакомых, но все, же странных существ. Большинство животных были сходны с таковым с Земли — олени, белки, обезьяны — но различались, обычно в размере или окраске. Некоторые различия не были столь очевидны — мы захватили белку однажды, которая, оказалось, имела дополнительный набор острых зубов, когда мы рассмотрели ее, и удивительно длинных когтей.

Мы подняли камни в форме кинжала в течение нашего похода, которые мы заострили в ножи.

Теперь мы сделали больше оружия из толстых палок и костей больших животных. Они не имели бы большой пользы против пантеры, но они помогли нам отпугивать маленьких желтых обезьян, которые спрыгивали с деревьев на головы их жертв, ослепляли их когтями и зубами, затем ждали завершения спотыкаясь вокруг.

— Я никогда не слышал об обезьянах как эти, — заметил я однажды утром, когда мы наблюдали за группой обезьян опустившихся к земле и пожирающих огромное животное, подобное кабану.

— Я тоже, — сказал Харкат.

Пока мы наблюдали, обезьяны остановились и подозрительно вдохнули воздух. Каждая побежала к толстому кустарнику и угрожающе визжала. Был глубокий кряк изнутри кустарника, затем большая обезьяна — как бабуин, только нечеткого красного цвета — вышла и тряхнула длинную руку в других. Желтые обезьяны обнажили зубы, зашипели и бросили ветки и маленькую гальку во вновь прибывшего, но бабуина проигнорировал их и прошел вперед. Меньшие обезьяны отступили, оставляя бабуина, чтобы добить кабана.

— Я думаю, размер имеет значение, — пробормотал я криво, потом Харкат, и я ушли и оставили бабуина, спокойно питаться.

Следующей ночью, в то время как Харкат спал — его кошмары остановились, начиная с прибытия в этот новый мир — и я стоял на страже, раздался громкий, свирепый рев где-то впереди нас. Ночь была обычно заполнена безостановочными звуками насекомых и других ночных существ, но от рева прекратился весь шум. Была гробовая тишина — как только эхо рева спадало — в течение, по крайней мере, пяти минут.

Харкат проспал рев. Он обычно был чутко спящим человеком, но воздух, здесь был согласован с ним, и он дремал более глубоко. Я сказал ему об этом утром.