Максим Перфильев - Нечто в лодке по ту сторону озера...

Слава в знак приветствия лениво приподнял руку с барабанной палочкой между пальцев.

Я оглядел Марину с головы до ног, так, чтобы мой взгляд на нее нельзя было заметить, тогда, когда никто не видел.

И опять это была девушка, которая не могла произвести на меня впечатление, и вряд ли могла мне серьезно понравиться. Что за не пруха такая. Из всех девушек, которые перебывали в этой комнате с нами на репетиции, и с которыми мы так или иначе общались, и которых мы так или иначе воспринимали, как объект для формирования у них в сознании определенных ценностей и идеалов — ни одна еще не оказалась такой, которая могла бы понравиться мне. То ли у меня были завышенные критерии, то ли такой контингент людей к нам на репетицию приходил, то ли просто так получалось, я не мог понять. В любом случае все срасталось так, что в общении с ними у меня не было личного интереса, а только тот, который имел в себе скрытое значение пропаганды определенных идей.

— Марина увлекается фотографией. Вы не будете возражать, если она поснимает вас? — спросила Катя, — Можно?

— Да, конечно. Какие проблемы?

— Конечно. Почему бы и нет?

Ответили мы со Славой.

— Ну, хорошо тогда.

— Только фотки потом скинете нам. Хорошо? — улыбнулся я, — Там, на флешку, или через инет ваще.

— Ну, уж само собой, — улыбнулась Катя.

Я взял несколько аккордов на гитаре, проверив таким образом, насколько она удовлетворяла моим требованиям настройки.

Катя положила свой маленький рюкзак на стул, затем сняла куртку и повесила ее на какой-то торчащий в стене гвоздик, намекающий на то, что он вешалка.

Марина осмотрела репетиционную комнату и начала готовить свой фотоаппарат для работы.

— Как у тебя дела-то? — спросил я, обратившись к Кате.

— Да ничего, в общем. Щас работаю промоутером. В "кока-коле".

— А-а-а, в "кока-коле". У меня чувак знакомый в "кока-коле" работал мерчендайзером, — ответил я, — Говорит — вот там, на работе, ей чуть ли не руки моют, особенно на складе, ее там можно пить сколько угодно, а с собой домой брать нельзя.

— Угу… — как-то с улыбкой кивнула головой Катя, видимо еще не зная о таких нюансах, — Ну и я вот тоже решила устроиться на лето.

— Понятно, — произнес я.

— Так что вот, пока работаю.

— Ясно… Это тоже хорошо.

Катя улыбнулась, потом посмотрела на нас со Славой и сказала:

— Ну чо, сыграйте уже что-нибудь. Мы хоть послушаем.

Я включил на полу примочку, поймал взглядом Славу и кивнул ему головой.

— Давай эту, которую только что играли.

Он отсчитал палками четыре доли, и мы начали свой долбежник, от души прокачивая всю репетиционную комнату и еще те пару метров в радиусе на улице, которые были за железной дверью, обитой изнутри ворсистой тканью.

Пока мы играли, Катя начала прибираться. Хотя ее никто об этом не просил, но видимо женский инстинкт сработал, желание навести чистоту превозмогло понимание того, что ты находишься не у себя дома. Она выбросила в мусорную урну какие-то грязные пластиковые стаканчики и бумажки, поправила покрывало на кресле. Эта репетиционная база сдавалась в основном только для знакомых и широко не рекламировалась, поэтому ее владельцы не всегда утруждали себя наведением в ней порядка, обустроив ее скорее как уютную комнату, а не как рабочую базу, и там иногда бывало немного грязно. Катя прибралась пока мы долбились, успев заглянуть в каждый угол в этой комнате. Вопреки моим еще несформировавшимся, а от того и не совсем правильным представлениям о мышлении лесбиянок, она обладала всеми теми женскими качествами, которые свойственны слабому полу, не успев, может быть, еще растерять их в специфике своего образа жизни, она не превращалась в мужчину, не теряла полностью женственности. Хотя и одевалась как пацанка и явно не утруждала себя размышлениями о собственной сексуальности, или, по крайней мере, просто блокировала в своем сознании эти размышления.

Пока Катя прибиралась, ее подруга Марина начала фотографировать нас в процессе нашей игры. Она делала интересные, как мне показалось, ракурсы, заходя с разных сторон, снимая то меня в полный рост, то мои пальцы на грифе гитары, то уходящий вдаль гриф в перспективе, то выражение лица, точно так же и Славу, долбящегося на барабанах, размахивающего палками, то просто одни палки в воздухе, то удары по тарелкам, или тупо ударную установку. Мне показалось, что она действительно знала свое дело и правда умела фотографировать. Я интуитивно начинал работать на камеру, подстраиваясь под объектив, принимая именно те положения тела и двигаясь именно так, как думал, что будет красиво. Я привык вести себя на сцене и рефлекторно начинал играть, как актер, или какая-нибудь модель, не расслабляясь в уютной обстановке, а включая все свое тело и разум в состояние напряжения.