Роберт Блох - «Лиззи Борден, взяв топорик...»

Но я проявил слабость и не настоял на своем. В конце концов никаких доказательств манипуляций Годфри не находилось, и всякая попытка передать дело на рассмотрение властей окончилась бы исследованием психического состояния Аниты. Старик, скорее всего, остался бы в стороне.

Я чувствовал, что со временем смог бы убедить Аниту бежать со мной по своей воле.

Но сейчас на разговоры времени не оставалось.

Что-то случилось.

Взметнув облако пыли, свернул к видневшемуся на склоне холма дому с покосившейся крышей. Сквозь марево жаркого летнего вечера я всматривался в полуразрушенный фронтон над длинным крыльцом.

Я пронесся мимо сарая и хозяйственных построек и резко затормозил.

Никто не появился в открытых окнах, никто не встретил меня, когда я, взбежав по ступенькам крыльца, остановился перед открытой дверью. В холле было темно. Я вошел, забыв постучать, и направился в гостиную.

Там была Анита, она стояла у дальней стены и ждала. Ее рыжие волосы рассыпались по плечам, лицо было побледневшим. Увидев меня, Анита вскрикнула:

— Джим, ты приехал!

Она протянула мне навстречу руки, и я пошел к ней, чтобы обнять.

Но, сделав несколько шагов, обо что-то споткнулся.

Я посмотрел на пол.

У моих ног лежал Гидеон Годфри — его голова была разбита и превращена в кровавое месиво.

Анита рыдала в моих объятиях, я гладил ее по плечу и старался не смотреть на пол.

— Помоги мне, — не переставая, шептала она. — Помоги мне!

— Конечно, я помогу тебе, — бормотал я. — Но… что здесь произошло?

— Я… не знаю, — едва выговорила Анита.

— Как не знаешь?

Что-то в моем тоне привело Аниту в чувство. Она выпрямилась, отшатнулась и начала вытирать платочком глаза, говоря мне торопливым шепотом.

— Сегодня утром было очень жарко. Я была в амбаре, почувствовала усталость и задремала на сеновале. Потом вдруг проснулась и снова пошла в дом. И обнаружила… его… на полу.

— И не было никакого шума? И ты никого не видела? — спросил я.

— Ни души.

— Нетрудно догадаться, как он был убит, — сказал я. — Только топором можно это сделать. Но где же он?

Она отвела глаза.

— Топор? Не знаю. Он должен лежать рядом с телом.

Я повернулся и направился к двери.

— Джим., ты куда?

— Звонить в полицию, — сказал я.

— Не надо. Ты что, не понимаешь? Ведь они подумают, что это сделала я.

Я не мог не согласиться.

— Верно. Эта история очень неубедительна, да, Анита? Вот если бы осталось оружие, отпечатки пальцев или следы, хоть какая-нибудь зацепка…

Анита вздохнула. Я взял ее за руку.

— Постарайся вспомнить, — ласково сказал я. — Ты уверена, что это случилось, когда ты была в амбаре? Не можешь ли ты еще чего-нибудь вспомнить?

— Нет, дорогой. Так все запутано. Я спала… снова видела свой сон… пришло черное видение…

Дрожь прошла по моему телу. По тому, как эти слова подействовали на меня, я понял, как отреагируют на них полицейские. Она безумна, я не сомневался; но меня мучила и другая мысль. Почему-то мне казалось, что в моей жизни это уже было. Псевдопамять. Или я читал об этом, или слышал от кого-то?

Читал? Да, вот оно!

— Постарайся как следует, — бормотал я. — Вспомни, как все началось. Во-первых, зачем ты пошла в амбар?

— Да. Я, кажется, вспоминаю. Я пошла туда за рыболовными грузилами.

— За рыболовными грузилами? В амбар? — изумился я.

Что-то щелкнуло в моем мозгу. Я пристально смотрел на нее такими же стеклянными, как и у трупа на полу, глазами.

— Послушай, — сказал я. — Ты не Анита Лумис. Ты… Лиззи Борден!

Она не проронила ни слова. Очевидно, это имя ей ничего не говорило. Но я постепенно вспомнил старинную историю, нераскрытую тайну.

Я отвел Аниту на софу, сел рядом с ней. Она не смотрела на меня. Я не смотрел на нее. Мы оба не смотрели на то, что лежало на полу. Зной сгустился вокруг нас в этом доме смерти, пока я шепотом рассказывал ей историю Лиззи Борден…

Было начало августа 1892 года. Фолл-Ривер, городок в штате Массачусетс, задыхался от жары, которая накатывала на него волнами.

Солнце заливало своими лучами дом почтенного Эндрю Джексона Бордена, одного из отцов города. Этот старый человек жил здесь со своей второй женой миссис Эбби Борден, приходившейся мачехой двум девушкам, Эмме и Лиззи Борден. Горничная, Бриджит «Мэгги» Салливан, была еще одним членом этого небольшого семейного кружка. Джон В. Морс, гостивший в доме Борденов, уехал в это время к какому-то приятелю. Отсутствовала и Эмма, старшая дочь Бордена.