Дин Кунц - Логово

Наконец в Ньюпорт-Бич рядом с автострадой он наткнулся на небольшой придорожный ресторанчик. Это был обыкновенный кабак, но с претензией на добропорядочность, с раскинутым над тротуаром балдахином, рядами миниатюрных лампочек, протянувшихся вдоль крыши, и небольшим рекламным щитом, на котором крупными буквами значилось: «ТАНЦЫ ПО СРЕДАМ – СУББОТАМ В СОПРОВОЖДЕНИИ ОРКЕСТРА ДЖОННИ УИЛТОНА». Ньюпорт был самым богатым в округе городом, с крупнейшей в мире гаванью для стоянки частных яхт, поэтому любое заведение, претендовавшее на обслуживание богатых клиентов, скорее всего, таким и было на самом деле. С середины недели на автостоянке, видимо, дежурил специальный лакей, присматривавший за машинами, что было не очень хорошо, так как он мог стать потенциальным свидетелем, но в такой дождливый день, да к тому же еще и в понедельник, лакея на стоянке не оказалось.

Вассаго припарковал машину невдалеке от ресторана, и, когда выключил мотор, с ним вдруг случилось нечто невероятное: с головы до пят его тело потряс мощный электрический разряд. Глаза закатились, и ему показалось, что его тело бьется в конвульсиях и он не может ни охнуть, ни вздохнуть. Невольно из груди вырвался стон. Припадок длился не более десяти или пятнадцати секунд и окончился тремя словами, которые, казалось, прозвучали прямо у него в голове: «Там… что-то… движется» . Это не было возникшей из ниоткуда мыслью, порожденной случайным коротким замыканием в мозгу, так как он явственно слышал голос, произнесший эти слова, – мысль ведь абстрактна, у нее нет ни тембра, ни интонации, но эту мысль кто-то произнес. Но не он сам, а кто-то другой, так как голос был совершенно ему незнаком. Его охватило непреодолимое ощущение, что в машине, кроме него, находится еще кто-то, невидимый ему, чей дух, пробившись сквозь разделяющую миры преграду, воплотился в реального человека, чье присутствие он и ощущает в данный момент. Затем все прекратилось так же внезапно, как и началось.

Он не двигался, ожидая повторения.

Дождь неистово барабанил по крыше.

Мотор, остывая, потрескивал.

То, что произошло, больше не повторилось.

Он попытался вникнуть в тайный смысл случившегося. Были ли эти слова – «там что-то движется» – каким-то знаком, психическим предвидением? Или угрозой? К чему они относились?

Снаружи машины не было ничего особенного, ночь как ночь. Идет дождь. Вокруг благословенная темнота. На мокром от дождя асфальте, в лужах и потоках бурно мчащейся по сточной канаве воды тускло и неровно переливается свет фонарей и вывесок. Изредка по автостраде с шумом и брызгами проносится одинокая машина, и, насколько он мог видеть – а ночью он видел, как кошка, – ни вблизи, ни в отдалении не было ни одного пешехода.

Спустя некоторое время он решил, что поймет, что с ним произошло, когда ему будет дано это понять. И нечего ломать себе над этим голову. Если это была угроза, откуда бы ни исходила, она его совершенно не беспокоила. Он был невосприимчив к страху. Пока это было единственным его приобретением с тех пор, как он покинул мир живых, хотя временно и застрял на полдороге к смерти: ничто в мире уже не могло его напугать и тем более ужаснуть.

И все же услышанный голос был одним из самых странных ощущений, которые он когда-либо испытывал. А странных ощущений в его жизни было не занимать.

Он вылез из своего серебристого «камаро», захлопнул дверцу и пошел к входу в ресторан. Дождь приятно холодил лицо. В порывах неистового ветра листья пальм гремели, как старые кости.

Линдзи Харрисон также поместили на пятом этаже больницы, но в дальнем от мужа конце коридора. Когда Джоунас вошел в ее палату и приблизился к постели, то почти ничего не смог увидеть, так как в комнате даже не было мерцающего зеленого свечения электрокардиографа. Фигура женщины только угадывалась на кровати.

Он не знал, стоит ли будить пациентку, и очень удивился, когда услышал ее голос:

– Кто вы?

– А я думал, вы спите, – сказал он.

– Не могу заснуть.

– Разве вам не дали снотворное?

– Оно не помогло.

Как и в палате ее мужа, дождь с угрюмой настойчивостью барабанил в окно. До ушей Джоунаса доносился рокот и плеск потоков воды, низвергавшихся по расположенной неподалеку от окна оцинкованной водосточной трубе.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– А как, вы думаете, я могу себя чувствовать?

Она попыталась вложить в свои слова убийственный сарказм, но была слишком истощена и подавлена, чтобы успешно справиться с этой задачей.