Дин Кунц - Логово

Видимо, в страшной спешке и панике дрогнула рука, державшая пистолет, а Хатч к тому же был еще и движущейся мишенью.

Чуть раньше, пушинкой паря в воздухе, он ощутил, что между ним и Нейберном вновь установилась странная, объединяющая их сознания связь, ж на какое-то мгновение увидел себя глазами молодого убийцы. Это одновременно был он и не он, а кто-то или что-то заключенное в нем, словно тело его стало вместилищем еще какого-то неведомого бытия. Хатчу показалось, что он заметил за спиной у себя сложенные белые крылья. А рядом со своим лицом – грозный лик воина, не испугавший, однако, его, Хатча.

Видимо, Нейберн галлюцинировал, и те видения, которые получал Хатч, были не реальностью, а игрой воображения. Видимо, все обстояло именно так.

И снова Хатч, все еще медленно паря в воздухе, глядел вниз собственными глазами и видел, что и Джереми Нейберн стал вместилищем другого, неведомого бытия, приобретя внешность, причудливо сочетавшую в себе черты змеи и насекомого.

Скорее всего, это была игра света и тени от перекрещивающихся лучей ручных фонариков.

Он и сам толком не мог объяснить себе – ни тогда, когда это происходило, ни много позже, когда вспоминал об этом, – смысл тех последних реплик, которыми они обменялись с Джереми Нейберном.

– Кто ты? – спросил Нейберн, когда Хатч, упав с высоты в тридцать футов, как кошка, мягко опустился на дно шахты.

– Уриэль, – произнес Хатч, хотя и сам впервые слышал это имя.

– Я – Вассаго, – произнес Нейберн.

– Знаю, – отвечал Хатч, хотя и это имя тоже слышал впервые.

– Только тебе дано отправить меня назад.

– И когда я сделаю это, – заявил Хатч, сам не понимая, откуда берет слова, – ты сойдешь вниз не князем, а таким же безмозглым рабом, как тот глупый и бессердечный мальчишка, в которого ты вселился.

Слова эти ошеломили Нейберна. Впервые чувство страха закралось в его душу.

– А мне казалось, что я паук, плетущий сети.

Одним мощным, расчетливо стремительным движением, сам не понимая, как это у него выходит, Хатч ухватил в левую руку пояс Регины, выдернул ее из объятий Джереми Нейберна, оттолкнул далеко в сторону, чтобы ненароком не задеть, и распятием изо всех сил ударил безумца по голове. От удара вдребезги разлетелось стекло привязанного к распятию фонарика, а из лопнувшего корпуса посыпались батарейки. Хатч еще раз ударил Нейберна распятием по голове, затем еще раз и после третьего удара отправил его в могилу, которую тот уже дважды заслужил.

Обуявший Хатча гнев был праведным гневом. Когда распятие, выполнив роль оружия, выпало из его рук, когда все было кончено и дело сделано, его не охватили стыд и раскаяние за содеянное. И этим он полностью отличался от своего отца.

У него было странное ощущение, что властно захватившая его сила, некое незримое присутствие, о котором он раньше даже и не догадывался, постепенно покидает его. Одновременно росла уверенность, что свершилось, нечто предначертанное свыше, восстановилась порушенная гармония. Все вернулось на круги своя.

Регина не реагировала на его вопросы. Хотя внешне и казалась невредимой. Хатча, однако, не волновало ее упорное молчание, так как он каким-то непостижимым образом знал, что никто из них серьезно не пострадает, оказавшись втянутым помимо своей воли в… в то, во что они были втянуты.

Линдзи, потеряв много крови, лежала без сознания. Бегло осмотрев ее рану, он убедился, что жена вне опасности.

Двумя этажами выше раздались голоса. Они звали его по имени. Прибыли представители власти. И, как всегда, поздно. Впрочем, не всегда. Порой… один из них оказывался в нужном месте именно тогда, когда в нем больше всего нуждались.

Апокрифическая притча о трех слепцах, ощупывающих слона, известна многим. Первый слепец ощупывает только хобот слона и с уверенностью заявляет, что слон – это огромная змея, подобная Питону. Второй слепец ощупывает только уши слона и объявляет его птицей, способной подниматься на огромную высоту. Третий ощупывает только хвост слона с кисточкой волос на конце, чтобы удобнее было отгонять мух, и "видит" животное, удивительно напоминающее ему ершик, приспособление для мытья бутылок.

И то же справедливо относительно любого события, переживаемого вместе разными людьми. Каждый участник воспринимает это событие по-своему, не так, как другие, и извлекает из него свой урок, совершенно отличный от других.

В годы, последовавшие после описанных событий в заброшенном парке аттракционов, Джоунас Нейберн потерял интерес к реанимационной медицине. Эстафету от него приняли другие врачи и добились на этом поприще больших успехов.