Дин Кунц - Логово

Но что?

Переместив браунинг в левую руку, Хатч вытер мокрую от пота ладонь правой о джинсы. Пока он тут теряет время, эта сука в черных очках уже успел завести мотор и едет с Региной по их кварталу, скорее всего, уже сворачивает на бульвар Краун Вэлли Паркуэй. Дорога каждая секунда.

И, хотя у Хатча теперь возникло ощущение, что наверх он побежал скорее с перепугу, а не за чем-то очень важным и необходимым, как ему показалось вначале, он решил еще раз довериться наитию, заставившему его сделать именно это. Подойдя к угловому письменному столу, медленно обвел глазами книги, карандаши и тетради. Книжный шкаф у стола. Рядом с ним на стене – картина Линдзи.

Ну же, ну! Что-то же привело его сюда… что-то очень и очень необходимое, как фонарики, как автомат и патроны к нему. Что-то очень важное.

Хатч обернулся и, увидев на стене распятие, быстро шагнул к нему. Вскочив на кровать Регины, сорвал его со стены над изголовьем.

Спрыгнув на пол, он пулей вылетел из спальни, помчался по коридору и вниз по лестнице, правой рукой крепко сжимая крест. Хатч вдруг сообразил, что держит его не как предмет религиозного поклонения, а как оружие – томагавк или мачете.

Когда вбежал в гараж, большие двустворчатые ворота уже ползли вверх. И, разогреваясь, ровно гудел мотор машины, запущенный Линдзи.

Хатч бухнулся рядом с Линдзи на пассажирское место, и она, бросив взгляд на распятие, спросила:

– А это зачем?

– Понадобится.

Подавая машину задним ходом из гаража, Линдзи снова не удержалась:

– Для чего именно?

– Пока не знаю.

Когда выехали на улицу, она с любопытством взглянула на Хатча.

– Распятие?

– Кто его знает, может и сгодится. Когда я соединился с ним, он… он возносил хвалу всем силам Ада, во всяком случае, именно об этом он думал, расточая похвалы силам Зла за то, что ниспослали ему Регину. – Он указал налево. – Сюда.

Ужас последних десяти минут сразу на несколько лет состарил Линдзи. И в тот момент, когда, переключив скорость, она сворачивала влево, глубокие морщины отчетливо проступили на ее лице.

– Хатч, а что, если мы вляпались в одного из этих сумасшедших из секты сатанистов, о которых иногда пишут в газетах, и когда кого-нибудь из них ловят, то потом находят у себя в холодильнике отрезанные головы или человеческие кости у порога?

– Очень даже может быть, – ответил Хатч. Затем у перекрестка быстро сказал: – Здесь налево. Очень даже может быть… только, думаю, все гораздо хуже.

– Нам одним не справиться, Хатч.

– Ни хера подобного, – вспылил он. – А кто другой это сделает за нас? Никто. А не поспешим, Регине хана.

Путь им пересек бульвар Краун Вэлли Паркуэй, широкая улица с шестирядным движением, посреди которой был разбит сквер и посажены деревья. Время еще было не позднее, и улица была запружена автомобилями, но не чрезмерно.

– Куда теперь? – спросила Линдзи.

Хатч положил браунинг на пол машины. Но с распятием не расстался. Наоборот, крепко зажал его в обеих ладонях. Глянув влево, вправо, снова влево и снова вправо, ожидая хоть какого-нибудь знака, чувства или бог весть чего. То и дело их омывал свет фар пробегающих мимо автомобилей, не принося с собой никаких прозрений.

– Хатч!

В голосе Линдзи звучало беспокойство. Влево, вправо, снова влево, снова вправо. Ничего. Господи!

Хатч заставил себя думать о Регине. Каштановые волосы. Серые глаза. Правая рука клешней, дар Божий. Нет, не Божий. На этот раз Бог не виноват. Нельзя же все валить на Него. Может, она была права, когда говорила: тяжелое наследие родителей-наркоманов.

Сзади них остановилась машина, ожидая своей очереди выехать на бульвар.

А ее манера ходить, чтобы хромота не так бросалась в глаза. И то, что она никогда не скрывала своей увечной, обезображенной руки, не стыдясь, но одновременно и не выставляя ее напоказ: принимайте меня такой, какая есть. Будущая писательница. Свиньи, наделенные интеллектом, пришельцы из космоса.

Сзади раздался нетерпеливый гудок.

– Хатч?

Регина, такая маленькая в огромном мире, но стойкая, всегда с гордо поднятой головой, ничто не способно сломить ее. Заключила сделку с Богом. Взамен чего-то очень дорогого для нее обещала Ему есть бобы. И Хатч знал, что было ей дороже всего на свете, хотя она никогда не говорила ему об этом: семья, возможность навсегда покинуть стены приюта.

Сзади снова раздался нетерпеливый гудок.

Линдзи всю трясло. Не выдержав напряжения, она разрыдалась.

Возможность никогда не быть одной. Что же еще нужно маленькой девочке? Чтобы ее окружали любящие ее люди. Чтобы она спала в кровати, разрисованной розами. Чтобы любить самой и быть любимой другими, стать взрослой. Маленькая, нежная, искривленная ручка. Кроткая, прелестная улыбка. Спокойной ночи… папа.