Челси Ярбро - Кровавые игры

Друзилл приободрился и решил пустить в ход аргументы, которые держал про запас.

– Да, Нерон еще молод, но я моложе его. Много моложе, и все же не потакаю себе и не считаю, что юность есть оправдание для буйства или распутства.- Бедность семейства Клеменсов не оставляла Друзиллу возможности вести себя по-другому, но юноша этого, похоже, не сознавал.- Нерон проводит ночи в разнузданных кутежах и строит дворец, обобрав пол-Рима. Зачем? Чтобы декламировать в нем греческие трагедии? Он пресмыкается перед армянским царем, вместо того чтобы послать легион Корбулона и прихлопнуть этого Тиридата как мышь! – Голос молодого трибуна возвысился, его щеки пылали.

– Нерон,- произнес Юст с мягкой усмешкой,- недолюбливает войну. Мир есть идеал, так он считает. В этом много греческой чепухи, хотя Сенека учил его истинно римскому отношению к жизни.

– От которого он отказался в угоду изнеженной греческой философии! – Друзилл порывисто встал, сжав кулаки.- Рим наводнен греками! Как будто завоеватели они, а не мы. Виндекс не носит порфиры, но сейчас в Галлии он выглядит большим императором, чем Нерон! – Голос юноши сорвался на мальчишеский дискант, и он в смущении забегал по кабинету.- Не понимаю, как это выносит сенат?

Юст по-отечески улыбнулся.

– Мы не сидим сложа руки и противостоим Нерону и его фаворитам.- Игра с ребенком в доспехах забавляла его.- Иначе Рим давно стал бы провинцией Греции из-за недомыслия тех, кто им правит.

– Недомыслия? – пылко переспросил Друзилл.- Скорее, безумия.

– Возможно,- елейно произнес Юст.- Не нам об этом судить. Нет,- он вскинул руку,- не поминай о безумии, мальчик. Ты не знал Гая Калигулу 30 30 Калигула (Гай Юлий Цезарь Германик) (12-41 гг.) – император Рима с 37 по 41 год, снискавший себе мрачную славу разорительными для римской казны сумасбродствами и превосходящей все мыслимые пределы жестокостью. Убит возмущенными его выходками преторианцами. . Тот был настоящий безумец. Нерон ничто в сравнении с ним. Меня до сих пор поражает, как сословие всадников смогло уцелеть после четырех лет кровавых расправах.

Сенатор нахмурился и посмотрел на юного заговорщика.

– Итак, чего же ты хочешь, Друзилл? Денег? Гарантий? Поддержки? Защиты? Чего?

Друзилл, облегченно вздохнув, плюхнулся в кресло и подался вперед.

– Мы хотим, чтобы ты был с нами. Мы хотим, чтобы ты вошел в элиту, возглавляющую наше движение. Мы – это те, кто хочет провозгласить Виндекса цезарем, свергнув размалеванного актеришку, глумящегося над всем, что свято для истинных римлян. Каков будет ответ?

– Я человек осторожный, Друзилл. Я выжил в те времена, когда падали люди покрепче. И все же твои слова ласкают мне слух. Ваше недовольство Нероном вполне резонно, и я разделяю его. Позволь мне согласиться на следующее: я окажу вам прямую поддержку, когда Виндекс пойдет походом на Рим. До тех пор проявлять активность с моей стороны будет не очень разумно, ибо это подвергнет опасности не только меня, но и весь твой дом: твоего отца, твоих братьев, сестер и твою мать. Если, не приведи Юпитер, ваши планы раскроются, я, оставшись ни в чем не замешанным, смогу их защитить.- Сенатор любовался собой. Восхитительный ход – убедить паренька в том, что лишь забота о его же семействе мешает ему присоединиться к безумной затее.- Я высоко ценю доверие, которое вы мне оказали, но ты должен понять, что на карту поставлено нечто большее, чем моя жизнь. Вступив в рискованную игру и бросив на произвол судьбы дорогих мне людей, смогу ли я называть себя истинным римлянином? – Он широко развел толстые руки.

– Да,- кивнул Друзилл, глубоко тронутый заботой Юста о своих близких.- Ответственность за тех, кто опирается на тебя, истинно римская добродетель.

Он хотел произнести еще что-нибудь высокопарно-внушительное, но не нашелся. До сих пор его робость перед сенатором подпитывалась сомнениями в благополучном исходе беседы, теперь все сомнения улетучились. Перед ним сидел пожилой мудрый римлянин, обремененный грузом добровольно взятых на себя обязательств и ни при каких обстоятельствах не собирающийся отказываться от них.

Боги, до чего же он легковерен, улыбнулся мысленно Юст, помянув в припадке восторга гениталии Марса. Он придал своим чертам строгое выражение и тяжело вздохнул.

– Я бы со всей душой подключился к вашему благородному делу, но обстоятельства предписывают поступить именно так. И все же мне хотелось бы быть в курсе событий.- Положив ладонь на ладонь и слегка ими прихлопнув, он переплел пальцы рук.