Челси Ярбро - Кровавые игры

Я часто с нежностью думаю о тебе и о наших братьях и сестрах, и особенно вспоминаю наше последнее молитвенное собрание, поселившее тихую благость в наших сердцах. Обязательно поклонись от меня сестре Филумене, она приготовила дивное угощенье, а любовь, которой мы позже оделили друг друга, была и вовсе превыше всяких похвал. Неверно, конечно, выделять кого-то из ближних. Мы все равны перед Господом, однако ласки сестры Филумены особенно для меня умилительны. Сестра Иеремия не раз попрекала меня за разборчивость, говоря, что Христос не одобряет ее. Она, несомненно, права. Если мы стремимся обрести милость Спасителя, то не должны ограничивать себя в нашей любви и обязаны дарить ее всякому возжелавшему нашего соучастия и сочувствия, вспомним о великой приязни триста к апостолам, каждого из которых он оделял святой страстью, издавна знакомой философично настроенным грекам. Если я когда-нибудь выберусь из этих бараков и возвращусь к нашей общине, то непременно заглажу свою вину перед сестрой Иеремией и буду делить с ней ложе целую ночь. Здесь, правда, находится брат Адриан, но он в другой рабочей бригаде, нам трудно даже перекинуться словом, однако мы тем не смущаемся и живем в ожидании благосклонных к нам перемен.

Меня сильно расстроила встреча с одним из темных последователей Павла и Тимофея, называющих себя христианами, однако проповедующих самый строгий и ненавистный нам аскетизм, совершенно противоречащий учению Господа. Этот Кефас смел заявить мне прямо в глаза, что наши благостные собрания греховны и достойны презрения. Он утверждает, что любовь, в которой повелел жить нам Христос, не телесная, а духовная, каковую мы должны лелеять в себе, не касаясь друг друга. Я пытался ему втолковать, что заветы Христа говорят о любви плотской, возвышающей душу, и что отрицание этого есть отрицание учения Господа нашего, но он упрям как осел. Этот твердолобый приверженец ложной доктрины искренне верит, что человек должен поститься, умерщвлять свою плоть и отвращаться от радостей жизни, устремив все свои помыслы к жизни грядущей. Он называет, ловушкой женское естество. И твердит, что Иисус никогда не обнимал своих апостолов с намерением одарить их любовью. Я возражал, но Кефас весьма упорен в своих заблуждениях. Он заявляет, что только Павел правильно толкует слова Господа нашего, и не хочет ничего понимать. Надеюсь все-таки, что в дальнейшем я сумею его урезонить; помолись, чтобы это мне удалось.

Не могу выразить, как мне хочется вновь оказаться с вами и вместе вкушать радости поклонения Господу. Сейчас для того нет возможности, но я не отчаиваюсь, ибо отчаяние есть отрицание Святого Духа, не могущего войти в человека, в душе которого царит темнота. Поминаю вас в своих неустанных молитвах, вознося хвалу Господу за то, что все вы живы-здоровы. Время когда-нибудь освободит меня - либо от железных, либо от телесных, оков. Рано или поздно это свершится, и мы снова встретимся. Упомяни же и ты обо мне на очередном собрании нашей общины, это, я полагаю, навеет приятные мысли всем моим возлюбленным во Христе.

Именем и печатью Яддей.

2 июля 823 года со дня основания Рима

и 71 года от Рождества Христова».

За добродушной внешностью императора прятался острый и изворотливый ум. Юсту было это известно, и он вел себя осторожно, подлаживаясь под настроение августейшего собеседника.

– Как продвигается строительство нового цирка? Веспасиан сорвал гроздь винограда, свешивающуюся с покатой крыши беседки, и, усмехнувшись, сказал:

– Не так скоро, как мне хотелось бы, но в целом неплохо. Иудеи умеют строить – я знаю, но ошейники Рима натирают им холку.- Он откинулся на спинку скамьи и одну за одной стал отправлять ягоды в рот.

Юст сглотнул слюну, но остался стоять, заложив руки за спину.

– Весь Рим только и говорит что о новом амфитеатре. Когда он будет готов?

Веспасиан ответил не сразу.

– Лет через пять, если верить проектировщикам, но… это ненадежный народ. Понадобится по меньшей мере семь лет. Или чуточку больше.- Он криво усмехнулся.- Мой старший сын весьма увлечен этой стройкой. Случись что, он ее завершит.

– Государь! – вымолвил потрясенный Юст.- К чему эти разговоры? Вспомним Августа…

– Август пришел к власти не в столь преклонных годах. Мне почти шестьдесят два Но я не смущаюсь. Начатое мной продолжат мои сыновья, потом мои внуки. Династия Юлиев жила долго, однако династия Флавиев будет жить еще дольше.- Веспасиан говорил это без всякой рисовки, как о чем-то будничном, решенном раз и навсегда.