Шон Хатсон - Тени зла

— Что у вас, Жубер? — спросил он.

Француз рассказал ему о предсказании Декара.

— Кто-нибудь еще об этом знает?

— Только Лазаль.

— Вы не рассказывали Келли?

— Нет. Вы же сказали: не давать ей никакой информации, кроме той, что вы позволите ей дать.

— А как насчет Лазаля?

— Он ничего не знает, он...

Вернон прервал его:

— Меня интересует, что он рассказал Келли.

— Она не знает ничего о том, что произошло сегодня, и с этого момента иметь с ней дело буду я.

Вернон кивнул.

— Вернон? Вернон, вы там?

Он спохватился:

— Да, извините. Послушайте, Жубер, когда вы сможете утверждать, что опыты прошли успешно?

Француз задумался:

— Трудно сказать. Хотя я чувствую, что мы близки к успеху.

— Насколько близки?

— Вы требуете слишком многого, Вернон. Я не могу говорить наверняка.

— Подумайте. Я очень долго ждал этого.

— Не только вы ждали.

Наступило долгое молчание, которое нарушил Жубер:

— Два дня, возможно, немного больше, но я не могу гарантировать.

Вернон вздохнул:

— Помните, Келли ничего не должна знать.

— А если она что-нибудь заподозрит?

— Я об этом позабочусь.

Судя по всему, Жубера устроил такой ответ. Они коротко распрощались, и француз положил трубку. Вернон несколько мгновений стоял неподвижно, потом тоже положил трубку и вернулся к креслу у камина. К своему виски. И к письму.

Он открыл конверт и вынул из него листок бумаги. Прежде, чем развернуть его, Вернон сделал еще один глоток виски.

Перед тем, как начать читать, он взглянул на заголовок: «САНАТОРИЙ ФЭРХЭМ».

Нью-Йорк

Блейк внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале ванной и покачал головой. Ничего не помогало. Проклятый галстук-бабочка никак не хотел выравниваться. Он со злостью сорвал галстук с шеи и попытался завязать его еще раз. Он провозился добрых пятнадцать минут, но ничего не получалось; Блейк начал выходить из себя. Он взглянул на часы: ровно восемь часов вечера, что подтвердил и диктор телевидения, представивший новую передачу.

Матиас обещал заехать за ним в отель в восемь пятнадцать. Дорога до дома Тони Ландерс займет минут двадцать-тридцать, в зависимости от движения на улицах ночного Нью-Йорка.

Имя Тони Ландерс было хорошо знакомо Блейку. Она была потрясающе красивой женщиной, два дня назад ее наградили премией «Эми» за выступление на одном из крупнейших телевизионных театрализованных представлений года. Сейчас она выступала на Бродвее, играя в постановке Джо Нортона «Знакомьтесь, мистер Слоун», на которую валили зрители. Сегодня вечером она принимала гостей в ознаменование своего триумфа. Матиас был среди приглашенных и уговорил Блейка пойти с ним. Писатель и раньше бывал на подобных вечеринках; обычно "его порядком раздражали все эти восторги по поводу собственных успехов, все эти столкновения самолюбий, непредсказуемые, как автомобильные аварии. Вечеринки в Лос-Анджелесе, куда толпами валила актерская братия, были невыносимы. Они устраивались по любому поводу, обычно не самому удачному. Эти почти мазохистские сборища с бесстыдными откровениями честолюбцев состояли преимущественно из бывших знаменитостей, неудачников и тех, кто тщился стать восходящей звездой. Он встречал там писателей, еще не нашедших себе издателя, но держащих себя преемниками Хемингуэя; актеров и актрис, похваляющихся завидной ролью, обещанной им в многосерийном фильме, но наверняка перебивающихся случайными заработками официантов или мойщиков автомобилей.

Нью-йоркские вечеринки были несколько иными — такими же скучными, как и все остальные, но более приемлемыми для Блейка, поскольку в Нью-Йорке было меньше лицемерия, чем на Западном побережье. Так или иначе, ему не улыбалась перспектива провести вечер в такой компании, но если уж его попросил Матиас, то он пойдет.

Он все еще боролся со своим галстуком, когда зазвонил телефон. Блейк оставил непокорный галстук в некотором беспорядке и поднял трубку:

— Да.

— Вас ждут внизу, мистер Блейк.

Он взглянул на часы: было ровно восемь пятнадцать.

— Я сейчас спущусь. — Он выключил свет, закрыл за собой дверь и пошел к лифту.

В человеке, стоящем у конторки портье, Блейк узнал шофера Матиаса. Он торопливо затягивался дымом сигареты, которую неохотно выбросил, увидев выходящего из лифта англичанина. Блейк подошел к нему, миновав кого-то краснолицего, кто жаловался, что мыло у него в номере грязное. Шофер улыбнулся.