Наталья Егорова - Самая уродливая

Но видимо, что-то не сошлось с финансами. Несмотря на весь пафос, наша чудовищная грязь на диво быстро засосала песок с дорожек и за несколько лет превратила благородные растения в хаотично разросшихся монстров: на месте аккуратных шариков, спиралей и утят расползлись настоящие джунгли, постепенно поглотившие и ресторанчики, и аттракционы, и фонари.

Пробираясь среди влажных стволов, отводя с дороги вязкие плети лишайника, я чувствовал себя так, словно забрался в давно пустующий дом. Под ногами пружинили корни, сплетенные в подобие ковра, то и дело среди зарослей мелькали облупленные колонны беседок, останки магазинчиков с разбитыми витринами, или я вдруг натыкался на поваленную вверх ножками скамью. В щелях между корнями кое-где виднелся цветной песок.

С листьев срывались капли, норовя попасть за шиворот. Грязевая прослойка между ботинками и ботами жирно хлюпала на каждом шагу.

Площадь вынырнула из-за очередной стены зарослей. Некогда к ней вела широкая аллея от самых ворот, да и сама она была громадной, с четырьмя фонтанами по углам, с оплетенными зеленью галереями, вся в пестрых клумбах прихотливой формы. Нынче же фонтан с наядами, возле которого я очутился, зелень оплела так плотно, что форма скульптур почти не угадывалась. Лишь в одном месте из плотного кокона, словно в насмешку, высовывалась белая кисть руки с мучительно вытянутыми пальцами.

Из щелей между плитами нахально торчала высокая трава и лезла вездесущая черная грязь.

Высокие щиты, огораживающие часть площади, вначале тоже показались мне останками заброшенного здания. Но вот кто-то крикнул – властно и неразборчиво, потом раздались звонкие удары молотком по железу, залаяла собака. Я присмотрелся к аляповатым рисункам на ограде:

АТТРАКЦИОНЫ СЕМЬ-ФИЛЛИ

Семь Филли – какая напыщенная ерунда!

Жутенькие клоуны с искаженными улыбками, толстые канатоходцы с ногами, гнущимися во все стороны, кривой жонглер с квадратными мячами – нарисованные будто неуверенной детской рукой. Неужели кто-то отправится в эту глушь ради передвижного балагана? Но одна надпись заставила меня врасти в землю:

ШОУ УРОДОВ

Два слова, криво намалеванные на щите, оказались так созвучны метаниям последних дней, что я рассмеялся. На ловца и зверь бежит: где еще искать самую уродливую женщину, как не в передвижном балагане!

Я купил у скрюченного человечка на входе билет – пять грязебаксов, от скромности ребята не умрут – и шагнул на территорию непритязательного шоу.

Половина десятого – слишком рано для грубых развлечений. Двое в синих комбинезонах устанавливали чертово колесо, двигаясь с грацией заржавевших роботов. У облупленного силомера сонная девушка жевала хот-дог. Рот у нее был измазан кетчупом, как у вампира из низкобюджетного 3D. Я изумленно озирался по сторонам: вот уж не думал, что подобные передвижные шоу существуют на самом деле, а не только в видеоужастиках.

Палатка, где нужно набрасывать кольца на штыри с числами. Палатка, где нужно сшибать мячами пирамидки. Палатка, где нужно с завязанными глазами воткнуть полосатый штырь в глаз нарисованного клоуна. Палатки, где стреляют из водяных пистолетов и пластмассовых луков, где швыряют дротики и кусают висящие на нитках яблоки, блестящий от дождя столб, на который предполагается залезать – неужели на Черной Грязи найдутся простаки, которым этот балаган придется по нраву?

Комната смеха – за линялой занавеской виднеется ряд кривых зеркал. И это считается смешным? Пещера ужаса: ржавые вагончики дохлыми жуками застыли у входа. Рыжий детина подкрашивал шею безголовой кукле, бездарно имитируя скол кости и кровавые потеки.

Бледная кукольная ладонь безжизненно моталась, шлепая его по колену.

Толстая девица в белесом трико водила по кругу двух пони со свалявшимися гривами.

Похоже, я был здесь единственным посетителем, но никто не обращал на меня внимания. Спрашивать дорогу казалось неловким, и я плутал между палаток и вагончиков: снова вышел к чертову колесу, свернул в аллейку с механическими игрушками напрокат, продрался через стаи железных лошадок, утят и поросят на колесиках, вышел к свалке у забора, вернулся, повернул еще куда-то… и очутился перед шатром с уродами.

В росписи на брезентовых стенах видна была та же рука: только здесь художника не стоило упрекать за искаженные лица и лишние пальцы на руках. Я отдал еще пять грязебаксов унылому лилипуту на входе и шагнул в сырую полутьму.