Александр Варго - Прах [сборник]

Заскулив, Иришка едва не лишилась чувств… но ощутила, как безжалостная хватка зубьев ослабла.

Банкомат съежился, по нему прокатилась рябь судорог, и он подался назад. Не веря глазам, девушка рванула на себя истерзанную руку. В первые секунды даже не поверив, когда та оказалась на свободе.

Иришка с отчаянным криком отскочила от подвальной твари. Подняла к лицу влажную, густо вымазанную кровью и темно-серой слизью кисть, почти без удивления обнаружив, что на руке остались лишь мизинец и безымянный, обглоданные до костей. Остальных пальцев как не бывало, как и добротного куска ладони, уже пережеванного плотоядным хамелеоном.

– Сука… – выдохнула Ира.

Боком отступила от банкомата и отбросила опустевший баллон лака.

Не задумываясь над собственными действиями, выдернула из шлевок пальто тонкий кожаный ремешок, затянула чуть ниже левого локтя и отстраненно подумала, что при просмотре сотен мусорных блогов можно почерпнуть и кое-что полезное. Способное спасти жизнь в пустом холле недостроенной парковки торгового центра на окраине города…

Подтянув узел зубами, Иришка сонно осмотрелась.

Ее начинало морозить и колотить, на загривок неугомонным наездником вскакивал шок. Слева, почти под траволатором, лежал разорванный труп Павла, на свою беду все-таки решившегося помочь Damsel in distress [3]. Повсюду виднелась кровь, в которой едва ли не плавали распотрошенная сумка и осколки смартфона. В дальней стене торчал лом, с которого тоже капало багряным.

Шальной взгляд Вяхиревой вернулся к банкомату. Застывшему, неподвижному. Невероятно обыденному, каким ему и полагалось быть. Разве что со странными пунктами меню, но кто посмотрит на это, если спешит?

Чудовище, откусившее часть ее руки, снова превратилось в неодушевленный предмет. Чинный, массивный и ожидаемо-надежный. Жестяные борта не плыли кожаными складками, не скалилось зубами-иглами оконце выдачи денег. На строгой поверхности машины не было заметно ни единого потека, и лишь круглая линза видеорегистратора выглядела подплавленной, как кнопка в древнем лифте многоэтажки.

Ирина пошатнулась и пьяно уставилась на обглоданную руку. Изрубленная в мелкую сетку шерстяная манжета засыхала толстой кирпичной коркой. При этом особой боли девушка по-прежнему не испытывала, что мешало ей в полной мере осознать весь кошмар свершившегося.

Да что там?! Этого просто не могло произойти. Особенно в таком месте, в огромном городе. С ней. И с бедным Пашей, чье разорванное сердце она сейчас могла бы потрогать.

Вяхирева снова заметила куртку, оброненную узбеком-дворником. Впрочем, тут же одернула она саму себя, вовсе не оброненную… Скольких оно уже заманило сюда? Скольких обмануло? Например, небрежно торчащей из оконца «забытой» купюрой с памятниками Хабаровска?

Тишину подземного холла разрезал неприятный тонкий звук.

Ирэн вздрогнула, не сразу сообразив, что слышит собственный смех – нервный, дробный и подскакивающий, предвещающий бурную истерику. А еще она вновь ощутила невероятную жажду. Скручивающую, сокрушительную, едва не лишившую ее последних сил.

Сделав неверный шаг к траволатору, Гумилева продолжала затравленно коситься на молчаливый и неподвижный банкомат. Через какое-то время сообразив, что не может оторвать глаз от автомата с газированной водой, стоявшего у соседней стены.

В горло кольнуло зазубренной костью нового приступа жажды, искусанный язык распух и болезненно упирался в зубы.

Сознание кричало – беги! Но ноги уже несли ее к автоматизированному торговцу напитками, такими холодными и сладкими, что им можно простить откровенно химический вкус. Продолжая смеяться – будто в жестянке бренчали горстью гальки, – Гумилева подошла к красному ностальгическому шкафу с надписью «Газированные воды». Двигалась по осторожной дуге, старательно увеличивая дистанцию между хищным банкоматом и трупом благородного мелкого уголовника.

Все еще хихикая, Ирэн нащупала в кармане пальто мелочь. Бросила в прорезь приемника пару монет и выбрала вкус сиропа, в прямом смысле задыхаясь от желания напиться.

В окно раздачи выпал неказистый бумажный стаканчик, судя по цвету, изготовленный из старых газет. В него ударила пенная струя, бесстыдно дрянная и не имевшая никакого отношения к старой советской шипучке. Краем глаза наблюдая за зеленым шкафом-людоедом, Гумилева хрипела и мысленно торопила лимонную струйку – невероятная жажда обострилась настолько, что девушка была готова лакать из грязной лужи…