Вадим Бескровный - Дурные намерения

Ларри показалось, что в картине произошли изменения, но рациональная часть его разума, возразила против этой теории. Не смотря на это, Ларри подошёл ближе к картине, и стал разглядывать детали. Впервые после покупки он решил рассмотреть картину подробнее.

Фрегат двигался на Ларри, разрезая носом воду, которая белой пеной бурлила вокруг корпуса корабля. Он двигался полубоком, так что на борту видно было название — Leo’s vindicta.

Из орудийных портов судна торчали стволы пушек, над которыми клубился дым после выстрела. Корабль, казалось, поворачивался боком и готовился к новому залпу.

Над фрегатом летали чайки: четыре птицы кружили над мачтами. А это значит, что корабль недалеко от берега, может даже атакует не другое судно, а форт.

Небо над фрегатом было пепельно-серым, а вода бутылочно-зелёной.

Ларри услышал крики чаек, всплеск воды, ударяющейся о борта. Ему показалось, что он услышал крики команды. Он вспомнил, что что-то не сделал. Не успел сделать. Не избавился от скверны. Он не помнил, была ли скверна внутри него или в ком-то другом, но помнил, что должен был её уничтожить.

Как загипнотизированный он стоял напротив картины, забыв про стаканчик мороженного в руке, который таял и капал на пол.

Ларри плыл по волнам. Его покачивало из стороны в сторону. Сзади наперёд. И наоборот. От этого мерного покачивания мурашки бежали по коже, но, в то же время, оно так успокаивало, настраивало на нужный лад. Это было лучше, чем медитация.

Ларри не знал, сколько прошло времени. Стоя напротив картины, он потёр щёку тыльной стороной ладони и почувствовал боль в том месте, куда его ударила Аня.

Он поморщился. Как будто вышел из транса, но в то же время остался под гипнотизирующим влиянием картины. Как сомнамбула Ларри отвернулся от картины и пошёл на балкон. В шкафчиках, где у него лежали инструменты и хранилось всякое барахло, было и старое зеркало с металлическим ободом, на металлической ножке.

Обод и ножка уже заржавели, а стекло начало мутнеть. Зеркало сто лет назад покупала Тамара, и Ларри не знал, почему продолжал его хранить у себя. Да ещё и в инструментах.

Выйдя на балкон, Ларри обнаружил, что начинает темнеть. Сколько же он простоял напротив картины? А сколько ещё простоит? Ларри улыбнулся, и боль напомнила ему о травмированной челюсти.

Он поднёс зеркало к лицу, рассматривая лицо. На щеке образовалась припухлость, но синяка не было. Под глазом тоже не было фингала. Надо было, конечно, приложить лёд как пришёл домой, но, кажется, ничего страшного.

Ларри немного передвинул зеркало так, чтобы увидеть картину. Рисунок не изменился, но изображение как будто подёрнулось паутиной. Он решил, что это ему кажется, поскольку теперь он смотрел на изображение ещё и через стеклопакет.

Но решив удостовериться в этом, Ларри вернулся в комнату с зеркалом в руках. Он повернулся спиной к картине и поднял зеркало на уровень лица. Найдя картину в отражении, Ларри всмотрелся внимательней. Разум его был затуманен, а самого покачивало из стороны в сторону, как моряка, сошедшего на берег после долгого плавания.

Он щурился и хмурился в отражение, и, наконец, увидел: маленькие трещинки в стекле, как паутинки, возникли в четырёх углах картины. Они ползли к середине, покрывая сеткой трещин всё стекло. Зрачки у Ларри расширились, и он развернулся к картине, чтобы убедиться, что отражение иллюзорно.

Корабль развернулся к Ларри боком. Теперь надпись на борту была видна целиком: Valeo’s Vindicta. Фрегат покачивался, Ларри видел это. Он выронил зеркало, и в этот момент бортовые орудия выстрелили прямо в Ларри. Стекло в картине лопнуло, и в комнату ворвалась струя морской воды, закружив в водовороте Ларри и лежащее на полу зеркало.

Его кидало из стороны в сторону, то поднимало наверх, то утаскивало в глубину, переворачивало и вращало, и, наконец, Ларри погрузился в глубины покоя.

Больше до него никто дозвониться не смог.

Тамара вернулась домой, поставив пакет с продуктами на пол. Продукты перевесили, и пакет упал. Тихонько звякнула бутылка коньяка.

Тома не отказалась от утренней идеи выпить вечером, день был — хуже некуда. По закону подлости целый день звонили или приезжали клиенты Геннадьева, с которыми ни Тамара, ни другие сотрудники не знали, что делать. Сам Гена так и не объявился. Тамара звонила Зине Геннадьевой ещё раз. Та сказала, что Гена не возвращался, и что она таки оставила заявление об исчезновении супруга.