Даррелл Швейцер - Секретная история вампиров

— Глуп ты, и зачем только тебе захотелось видеть меня таким? — пожаловался дьявол, отшвыривая чашу прочь. Из сосуда, покатившегося по плитам возле колодца, не вылилось на капли. — Я вовсе не заправила в аду, не отец лжи и не спесивый ангел, изгнанный из рая. Признаюсь, я — олицетворенное искушение, но воплощаю собой искушение знаний и прогресса. Я тот, кто может открывать секреты, которые ты узнаешь, если согласишься послушать.

— Ничего не стану слушать, — отвечал искусителю Антоний. — Я глух ко всему, кроме слова Божьего, и алчу лишь одной мудрости — знания от Бога.

— Не подсылал я вампира к тебе, — продолжал настаивать дьявол, а в это время его томимые мукой глаза глядели вверх, словно приветствуя глубокую синеву, наползавшую на небо с востока и готовую его поглотить. — Не мой стиль. Но если бы я был властен над подобными существами, то непременно воплотил бы их в тела соблазнительных женщин, чей укус стал бы величайшей милостью и несказанным удовольствием. Несчастный паразит, что напал на тебя, — лишь шутка природы. Если бы Господь Бог был в ответе за подобных уродцев — хотя я не думаю, что так оно и есть, — тогда бы они свидетельствовали или о Его болезни, или о чувстве юмора.

— Ты явился, дабы вести со мною спор? — вопросил Антоний. — Что ж, я нисколько не против, потому что ночи в это время года длинные и порой очень холодные. Хотя для тебя это пустая трата времени. Ведь, увы, в мире так много душ, которые ты мог бы заполучить гораздо легче, чем мою.

— Никакого соревнования тут нет, — сказал дьявол, по-видимому чувствуя себя более непринужденно с наступлением вечера, когда зажигались звезды, а небо на западе окрасилось кроваво-красным. — Не было войны на небесах, да и на земле за души людей никто не борется. Себя ты представляешь полем битвы самых лучших, добродетельных качеств, направляемых ангелом-хранителем, с низшими, нечистыми помыслами, ненасытными потребностями и неудержимыми страстями, провоцируемыми вредными бесами, но все это не более чем иллюзия. Если бы отшельничество действительно помогало тебе лучше разобраться в самом себе, ты бы понял, что на самом деле раздвоение твое не столь отчетливо, нежели тебе кажется, а также то, что мир совсем не таков, каким представляется тебе.

— Превосходно, — сказал Антоний. — Ничто так не согревает замерзшего человека, как блуждания в дебрях софистики. Так сядь же, враг мой, прошу тебя. Устроимся поудобнее.

— О нет, — ответил дьявол, который по мере приближения ночи становился все больше и больше и теперь расправил крылья, напоминавшие крылья гигантского орла. — Могу предложить кое-что получше, друг мой: давай оставим привычную обстановку.

Антоний заметил, что дьяволу в обличье темного ангела сидеть не очень-то удобно. Козлиные конечности устроены по-другому, нежели у человека, и даже присесть Сатане было непросто. Ненароком выдвинув такое дразнящее предложение, он не ожидал согласия, но также не собираться никуда отправляться с собеседником.

Крылья дьявола уже не напоминали птичьи, они продолжали расти и видоизменяться, словно вознамерились достичь полнейшей иллюзорности мрака. Казалось, что к ночи соперник Бога и враг человеческий обретал большую силу в воплощении соответственно своему желанию, а на сей раз, похоже на то, он желал предстать в виде огромного облака.

И оно подхватило Антония; именно не схватило, не сжало, а вознесло на небо. Под отшельником и вокруг него простиралось совершенно прозрачное облако, которое оказалось даже прозрачнее родниковой воды или недвижимого воздуха пустыни.

Антонию показалось, что сквозь него ему видно даже лучше, чем обычно, и он изо всех сил пытался противиться этому чувству. Но глаза упорствовали и отказывались внимать убеждениям разума, а посему отшельнику пришлось неистовым усилием утвердить диктатуру веры.

Он смотрел, как под ним уменьшались и таяли стены крепости, и вот развалины стали лишь кляксой на фоне пустыни. Затем Антоний увидел берег Северной Африки, где от безводных песков океан отделяла тоненькая полоска плодородной земли. Он наблюдал, как искривленная линия горизонта округлилась в дугу, недавно севшее на западе солнце вновь взошло на востоке, потому что край мира более не мог его сокрыть.

— Не стоило тебе беспокоить меня из-за этого зрелища, — сказал он дьяволу. — Я знаю, что Земля круглая.

Более у дьявола не было глаз, в которых читалось страдание, и языка, с которого слетала ложь, но безмолвным от того он не сделался: голос Сатаны раздавался прямо в голове Антония, словно отголосок мыслей.