Наталия Кочелаева - Когда глаза привыкнут к темноте

Как бы ни хотела назвать Марина безумную старуху, в этом уже не было никакого смысла. Она была мертва. Смерть не одарила ее последней красотой, лицо чудовищно исказилось, словно потянули его в разные стороны шрамы от многочисленных операций. И так мучительно была запрокинута голова, так бессмысленно, пусто смотрели в потолок глаза, и только пальцы правой руки, скорченные в намеке на крестное знамение, внушали какую-то надежду. Милость? Спасение? Пристальный взгляд в спину, молящий голос, трудный вздох?

– По… Помо… Помогите нам. Пожалуйста.

Из черной арки донеслось тяжелое, прерывистое дыхание, и через мгновение, для Марины длившееся отчаянно долго, появился мужчина – обнаженный до пояса, шатающийся. Он зажмуривался, отводил от света глаза, но и как будто бы держался болезненно прищуренными глазами за световой луч. На руках он держал тело девушки, бессильно откинутая рука почти касалась пола.

– Лера!

– Она жива. Без сознания. Где Елена Никола… Где эта ведьма?

– По-моему, она умерла.

– Тем лучше для нее. Нам нужно убираться отсюда.

– Ты Мрак?

– Да. Эта сумасшедшая закрыла нас тут.

– Но зачем?

– Потом расскажу. Это длинная история. Видите там, на столе, ноутбук?

– Да.

– Возьмите его!

– Зачем?

– Я бы взял сам, но у меня заняты руки. Прошу вас, возьмите, и уходим.

Их никто не остановил – словно вместе с душой хозяйки покинули этот дом и души ее слуг. Мрак, откашливаясь и жадно глотая воздух, нес Леру, которая начинала приходить в себя. Марина несла ноутбук да еще крепко сжимала в руке посох дождя. Посох спасения.

– Лерка! Костя! Неужели без зонта? В такой дождь, вы с ума сошли!

– Уфф! Только от машины до подъезда добежали и уже успели промокнуть.

– Костя, снимай пиджак, я на плечики повешу. Лера, иди переоденься в мой халат.

– Вот еще! Зря я, что ли, наряжалась?

– Все свои, не перед кем выпендриваться.

– Не буду переодеваться!

– Простудишься – не пущу тебя в Америку. Останешься без материнского благословения перед свадьбой. Костя, скажи ей!

– Не могу, она меня не слушает.

Лера уже убежала в кухню, уже схватила что-то со стола и появилась в дверях, жуя.

– Буду слушать. Буду. Но только после свадьбы.

– Не будешь, – вздохнул Мрак. – Ты своевольная.

– Да, я такая!

– А вот мной Олег командует и помыкает, – пожаловалась Марина, разыскивая в шкафу тапочки. – Я вот не хотела сегодня готовить, собиралась поить вас чаем с покупными сухарями. А он приказал зажарить мясо и испечь торт.

– Торт – это хорошо, – покивал важно Мрак.

– Он очень много ест, Марин! Я в жизни не видела, чтобы кто-то столько ел! Кроме завтрака и обеда, требует еще и ужин!

– Он мужчина, Лерочка. Он работает.

– Можно подумать, я отдыхаю, – пробурчала Лера и снова удалилась в кухню.

– Она устроилась на работу? – шепотом спросила Марина у Мрака.

– Вернулась на прежнюю. Там теперь начальницей ее приятельница, Алена Касаткина. Между ними вроде был какой-то конфликт, но все уладилось. А еще… Вот, посмотрите.

Марина развернула поданный ей мокрый газетный лист.

– Я тут отчеркнул.

– Где… Да, вижу. «Состоится выставка ювелирных скульптур из коллекции Новиковой Е.Н. После смерти хозяйки собрание было передано в фонд музея…» Спасибо, Костя. Но я вряд ли посещу эту выставку. После всего, что мы узнали, что вам пришлось пережить…

– Марин, когда ты нам его покажешь? – снова закричала Лера из кухни.

– Кого? – испугалась Марина, скомкала газету и спрятала за спину.

– Инфанта! И где его папочка, то бишь Олег Петрович?

– Папочка на работе, недавно звонил. Уже в дороге. Петька пока спит.

– Мы купили ему в подарок железную дорогу. Костя, доставай!

– С ума сошли, – ахала Марина, рассматривая красно-золотой поезд, весело мчащийся по рельсам. – Это же очень дорого! Потом, такая игрушка нам года через два пригодится, не раньше.

– Это Костя выбирал. Мне кажется, он сам бы не прочь в него поиграть…

– Ничего подобного!

Из дальней комнаты послышались звуки, словно и там кто-то завел игрушечный паровозик. Пыхтение перешло в густое «у-у-у», и Марина поспешила на зов.

Инфант был толстым, розовым, почти лысым, если не считать кокетливой темной челочки на лбу. Обычный младенец, но Марина смотрела на него с восторгом, Лера – с завистью, а Костя – с опасением. В прошлый раз Петр отметил его монаршей милостью так, что выходную рубашку пришлось замачивать в «Ванише». Сам же инфант взирал на окружающих благосклонно и бессмысленно.