Андрей Звонков - Любовью спасены будете...

В конце концов от привала до привала и мотоцикл с женщинами, и Герман с Воробьевым вышли к Сбитневу. Видок у села и в самом деле был плачевный: поваленные заборы, обломанные антенны, голые яблони, водонапорная башня со свернутым набекрень баком.

Герман присвистнул, глядя на разрушения. Он шел к воробьевскому двору и гадал: а цел ли москвичок?

Воробьев предложил зайти в дом, пообедать на прощание, он, чувствуется, рассчитывал на повод пропустить маленькую, а может, надеялся, что у Маши или Германа сохранилась где-нибудь заначенная бутылочка? Однако они поблагодарили Воробьева сердечно, Вилечка только отлучилась ненадолго по своим делам, и, загрузив все вещи в багажник, посадив Вилечку с младенцем назад, а Машу с Динкой вперед, Герман выкатился со двора. Он сразу остановил машину и, выйдя, вернулся к Воробьеву, закрывающему ворота, достал из кармана кошелек.

– Михаил Матвеевич, спасибо вам! Возьмите деньги. – Он протянул двадцать пять рублей.

Воробьев смотрел на протянутую бумажку, но не брал. Потом сказал:

– Слишком много. Давайте десять.

Герман удивился:

– Но почему? Берите эти.

– Не, – сказал Воробьев и, когда Герман заменил четвертной на червонец, взял бумажку и сказал: – Давно хотел купить бутылочку за восемь двенадцать, да жалко было. А теперь отведаю. – Он с таким предвкушением произнес «отведаю», что Герман понял: Воробьев будет ценителем. Но чтоб дожить до пятидесяти, а меньше ему никак нельзя было дать, и не попробовать коньяк? Этого Герман понять не мог. Ну вот, теперь сбылась мечта. Или сбудется. Он аккуратненько выкатил машину на асфальтовую дорогу и медленно, чтобы не трясти кормящую на заднем сиденье Вилечку, покатился между лужами. Он помнил, что в некоторых ямах торчали арматурные прутья, которых теперь не было видно в воде. Вот так напорешься – и каюк. Он петлял от ямы к яме и, время от времени бросая взгляды на склонившуюся к малышу Вилечкину головку в косынке, думал. И вдруг его осенило. Он повернулся к Маше, притормаживая, и сказал:

– Слушай-ка, Маш! Мне тут вон какая мысль в голову пришла! – Герман старался все выдавать в шутливо-веселой манере.

Маша повернулась к нему:

– Ты говори, но смотри на дорогу. И какая же мысль?

Герман продолжил:

– Ну мы с тобой ребята еще не старые, а ты у нас так и вообще девушка. А Виленке еще жить да жить, да замуж выходить!

Маша смотрела на него, не понимая, как реагировать на его слова.

– Я к чему веду? А что, если ребенка оформить не на Вилечку, а на тебя? Будто это ты родила! Будет у Виленки брат! Мы-то будем знать, что это сын, но это, как говорится, информация для внутреннего пользования.

Маша раскрыла глаза еще шире, чтоб не видела Вилечка, покрутила пальцем у виска, а Герман, подмигнув, продолжал:

– Ну в самом деле?! Виленк, сын будет с тобой, живи, люби, воспитывай, но на тебе не будет ярлыка матери-одиночки. Официально. А неофициально это никого не касается.

Вилена подняла глаза:

– Пап, ты что, серьезно? Мне кажется, ты шутишь…

– Да какие шутки? – Герман снова подмигнул Маше. – Сейчас в роддом завезем Машу с ребенком и тобой, с гинекологом договоримся, не последняя бестолочь, надеюсь! Документы у нас с собой. Все паспорта. В конце концов, можно и через главврача оформить, пишем заявления, и дело сделано. Ребенок живет в семье, только официально его матерью и отцом считаемся мы с Машей! А ты будешь его старшая сестра. – Германа захватила эта идея. Она и в самом деле показалась ему гениальной.

Маша повернулась к Вилечке и, увидев недоумение в глазах и нерешительность, спросила:

– Тебе нравится?

– Я не знаю, – растерянно сказала Вилечка. – Как же это? Я все понимаю, вы обо мне печетесь, о моем будущем… Я не знаю.

Пока медленно ехали, Герман опустил окно, Маша, не выдержав жары, – тоже. Маша спросила обеспокоенно:

– Ребенка не простудим?

– Я еду с черепашьей скоростью, – сказал Герман, переваливаясь от ямы к яме. – Когда ж кончится этот полигон? А как на нормальную дорогу выйдем, закроем. – Он снова качнул головой в сторону Вилены: – Ну так что? Понравилась идея? А тебе, Маш?

Мария Ивановна покачала головой:

– Неожиданная какая-то. А вообще не лишенная смысла. В конце концов, кому какое дело? Я уволилась, роды домашние… Виленка, ты в консультации была?

Вилечка покачала головой.

– Не была. Значит, официально беременность не зарегистрирована… Другое дело, что для меня беременность поздняя, роды могли пройти с осложнениями… – Она задумалась, подыгрывая Герману. Думая, только бы не перейти ту грань, когда еще можно все свести в шутку.