Крис Грин: Царство полуночи

В Наитии Сорин сохранял невозмутимость.

«Как видишь, у Эвы новая игрушка. Фрэнк якобы месяц „ошивался“ на Аляске — и вот… о чудо! — встретил бывшую жену. Оказывается, работа частного детектива ему осточертела. Впрочем, он и на любой другой не задерживался, а потому решил попытать счастья в диких краях. Как утверждает Эва, работу муж там не нашел, вернулся в Лос-Анджелес… и вдруг увидел Жаклин Эшли! Сходство новенькой актрисы с Эвой Клермонт сразило его наповал. Он выследил, где она живет. Эвы дома не оказалось. При помощи лимпетовских приемов Фрэнк выудил из сознания Джулии информацию, касающуюся ее хозяйки, а заодно и операции „Убийца-вампир“. Он вызволил Доун из плена, и они бросились на выручку своей приятельнице, Брейзи Монтойя. Эва, конечно, его как следует наказала, но… все это весьма… занимательно».

— Джулия может подтвердить?

— Фрэнк исказил сознание Служанки… вроде бы. К сожалению, мы не можем узнать, что произошло на самом деле, так что пока приходится верить рассказу Эвы.

Да, с этим не поспоришь: они видели только начало выступления «убийцы-вампира», а потом эфир прервался, а Сорину так и не удалось связаться с группой Стражей, которые находились в Верхнем мире, — для Наития они были слишком слабы.

Однако… Мастер опять обдумывал историю Эвы: неужели сын намекает, что актриса промыла мозги Служанке? Нет, Эва на такое не способна. Сорин не знает Эву Клермонт так хорошо, как Бенедикт.

Сын словно подслушал его мысли.

«Опасность в следующем: Доун Мэдисон известно, что ее мать жива. Эва выдала себя, а Доун разгуливает на свободе. Мастер, мы же собирались все устроить иначе. Сначала охотница должна попасть к нам и лишь потом встретить мать».

«Сорин, Лимпет на грани краха. Пусть атакует».

«А вдруг нам угрожает не только он? Своей беспечностью Эва могла выдать наше присутствие другим врагам, о которых мы и не догадываемся!»

Бенедикт отрицательно покачал головой. Сегодня он одержал сокрушительную победу, теперь его никому не одолеть. «Доун нам не помешает. Она совсем одна, как и Лимпет».

Сорин помолчал.

— Да, Эва упомянула, что охотница разочаровалась в своем боссе…

— Разочарование приведет Доун в лоно семьи. Нам поможет еще один человек из Верхнего мира — Мэтт Лониган. Ты же знаешь, что я использую его внешность как прикрытие.

Едва Доун появилась в Лос-Анджелесе, как Бенедикт организовал весь этот маскарад. Он мог перевоплощаться в кого угодно, так почему бы не использовать свои возможности в интересах дела? «Мэтт» должен был посеять в душе Доун сомнения и недоверие к коллегам — так все и вышло тогда, когда они встретились на месте убийства Клары Монаган. «Мэтт» ее очаровал и отвел подозрения от настоящих вампиров.

Помощь «Мэтта» была неоценима.

Кроме того, Бенедикт скучал по охотнице. Он придумал, как использовать Доун в интересах Подземелья, и оправдывал растущую привязанность к девушке возможной выгодой. Целый месяц, во время режима строгой изоляции, он мог ей только звонить. Придумать, почему он столь долго отсутствовал, оказалось проще простого.

Все было очень легко!

Участие в спектакле доставляло Мастеру несказанное удовольствие, хотя Сорин и не одобрял его затею. Бенедикт соблюдал стопроцентную осторожность. Сыну пришлось смириться — все эти авантюры пробудили у отца интерес к жизни. Кто оспорит его право жить, как нравится?

Сорин замолчал. Склонив голову, он думал об Эве.

— Ты слишком ей доверяешь, — наконец заметил молодой вампир.

Бенедикт с любовью смотрел на Эву Клермонт, прекрасного белокурого ангела, и сердце Мастера переполняла радость: вот оно, воплощение подлинной красоты! Он не обратил внимания на взгляд, который актриса устремила на Фрэнка, — взгляд, полный жгучего желания. В ее присутствии старый вампир испытывал тот же восторг, какой охватывал его когда-то в храме.

— Я доверяю ей целиком и полностью, Сорин.

— Разумеется, Мастер. Но ты же знаешь Избранных! Они покорили своим лицедейством весь мир. Представь, вдруг ты тоже во власти их очарования?!

Бенедикт чувствовал, что начинает злиться.

— Ты постоянно твердишь одно и то же! — Мысли вампира звучали, словно глухое рычание. — Не я ли все это создал, а?

Сын не ответил. Мастер расценил молчание как знак согласия и смягчился.

— Или ты обрадуешься только тогда, когда я принесу голову Лимпета, насаженную на кол?

Сорин взглянул на одностороннее окно-зеркало и улыбнулся создателю.