Стивен Кинг - Исход (Том 1)

У вас возникает идея; в какой-то момент другая мысль накладывается на нее; вы создаете связь между ними; сами собой появляются несколько персонажей (обычно вначале это только какие-то тени, штрихи); в воображении автора возникает возможный конец (хотя, когда роман подходит к своему завершению, конец крайне редко совпадает с тем, который автор задумал в самом начале); и вот в какой-то момент писатель усаживается за стол с бумагой и ручкой или пишущей машинкой. Когда спрашивают: «Как вы пишете?», — я неизменно отвечаю: «Слово за словом». И этот ответ неизменно игнорируется. Но именно так все и происходит. Это звучит слишком просто, чтобы быть правдой, но вспомните о Великой Китайской стене: камень за камнем, дружище. Вот и все. Один камень за другим. Однако, как я слышал, и из космоса можно разглядеть эту громадину, даже не прибегая к помощи телескопа.

Для заинтересованных читателей я написал об этом в конце «Танца ужаса», вышедшего в 1981 году. Говорю это не для того, чтобы обеспечить книге коммерческий успех; я просто говорю, что такая книга есть, если она нужна вам, хотя она интересна, скорее, не сама по себе, а просто как иллюстрация иной точки зрения.

Что же касается данной книги, важно то, что почти четыреста страниц рукописи были изъяты при окончательной верстке. Причина этого была не редакционного характера; если бы это было так, я предоставил бы книге жить своей жизнью или умереть естественной смертью в том виде, в каком она была первоначально опубликована.

Сокращения были сделаны по указанию бухгалтерии. Там подсчитали себестоимость «Исхода», сравнили ее с ценой моих предыдущих четырех книг и решили, что стоимость этой книги не должна превышать 12, 95 доллара, иначе она не выдержит конкуренции на книжном рынке (сравните ее с ценой на эту книгу, друзья!). Меня спросили, сам ли я сделаю сокращения или кто-нибудь из редакции. С тяжелым сердцем я решил сам произвести хирургическую операцию. Мне кажется, что для писателя, сплошь и рядом обвиняемого в словесном поносе, я проделал отличную работу. Только одно место — когда Мусорщик идет через всю страну из Индианы в Лас-Вегас — заметно отличается от первоначальной версии.

Если все же суть сохранилась, то, может быть, кто-нибудь спросит, зачем тогда было начинать все сначала? Разве это не простое потакание своим прихотям? Лучше бы это было не так; иначе это означало бы, что огромную часть своей жизни я потратил впустую. Как это случается в действительно хороших романах, целое всегда значительнее, чем сумма отдельных частей. Если бы это было не так, следующее было бы великолепно принятой версией «Ганзеля и Гретель»: Ганзель и Гретель были парочкой деток у очень хороших, добропорядочных родителей. Их добрая матушка умерла, а отец женился на стерве. Этой стерве дети мешали, она хотела избавиться от них, чтобы у нее было больше денег. Она так заморочила голову своему безмозглому муженьку, что он согласился отвести Ганзеля и Гретель в лес и там убить их. Отец детишек смилостивился над ними в последний момент, оставив бедняжек медленно умирать от голода в лесу, вместо того чтобы они мгновенно умерли под острым лезвием его ножа. Блуждая по лесу, они наткнулись на домик, сделанный из карамели. Он принадлежал колдунье, пожирающей людей. Та заперла детей и сказала, что, когда они станут жирненькими, она съест их. Но детки как нельзя лучше расправились с ней. Ганзель зажарил колдунью в ее собственной печи. Они нашли богатства колдуньи, наверняка разыскали и карту, потому что в конце концов вернулись домой. Когда они вернулись, папочка дал стерве коленкой под зад, и все втроем зажили после этого мирно и счастливо. Конец.

Не знаю, как на ваш вкус, но для меня эта версия ущербна. Суть та же, но очарование исчезло. Она похожа на «кадиллак» со снятыми хромированными бамперами и ободранной краской. Конечно, он едет, но как, дамы и господа?

Я не стал восстанавливать все четыреста опущенных страниц; существует различие между тем и этим, как ни вульгарно это звучит. Я пожелал, чтобы кое-что из исключенного там и осталось. Другие места, как, например, несогласие Франни с ее матерью в самом начале книги, кажется, обогащает и добавляет важности повествованию, которым я — как читатель — наслаждаюсь от всей души. Возвратившись на несколько секунд к «Ганзелю и Гретель», вы вспомните, как злюка-мачеха требовала, чтобы ее муж принес ей сердца детишек в доказательство того, что злодеяние в лесу свершилось. Дровосек продемонстрировал завидную смекалку, принеся ей сердца двух зайчишек. Или вспомним след из хлебных крошек, оставляемый позади себя Ганзелем, чтобы он и его сестра могли найти ту дорогу. Подумайте хорошенько! Но когда он попытался найти дорогу назад, оказалось, что птицы склевали крошки. Эти фрагменты не имеют никакого отношения к нашему повествованию, но в каком-то смысле они формируют смысл рассказываемого — эти значимые и в чем-то мистические составные повествования. То, что может показаться скучным, они превращают в занимательный рассказ, и это увлекает заинтригованных читателей уже не одну сотню лет.

Читать дальше