Фейт Хантер - Одержимая

Жестом я позвала Рика. Он перегнулся из-за двери и заглянул внутрь.

— Черт возьми! Кто... Вот дерьмо! Кто это сделал? Откуда этот запах? — Он стремительно отклонился назад, прикрывая рукой рот и нос.

Я уже стояла лицом к ветру.

— От мертвецов и выродка. Думаю, он просидел здесь весь вчерашний день. — Я прикинула расстояние от опушки леса. Дальше, чем казалось с воздуха. — Думаю, пожиратель печени знал, что вампы собираются захоронить Кейти, и надеялся поживиться кровью из ее гроба.

— Кровью из гроба?

По выражению его лица я поняла, что была не единственной, для кого ночная церемония оказалась полным сюрпризом. Интересно, хоть кто-то из людей знал, что здесь происходило? И еще я предусмотрительно решила не отвечать на вопросы Рика и не выдавать известную мне информацию.

— Кровью Кейти, — солгала я. — Он из нее не всю кровь выпил. — А это уже чистая правда.

— У-угу.

Надо научиться врать. Чтобы не отвечать на его скептичное хмыканье, я направилась к часовне. По пути мне попалась еще одна усыпальница — она принадлежала клану Меркани, — серьезно пострадавшая после превращений упыря: два огромных камня примерно в шестьдесят квадратных сантиметров были вырваны из стены.

Подойдя к часовне, я увидела, что крест по-прежнему лежит на невысоком пороге, правда больше не горит и не светится. Наклонилась и подняла солнцезащитные очки, чтобы лучше рассмотреть его. На дереве никаких следов, подпалины от огня, увиденного мной, ночью, отсутствуют, нет и свежего запаха дыма. Крест украшала резьба, обе поперечные планки скорее похожи на большие щепки, выпиленные из дерева.

Он казался старым, почернел от времени и долгих лет службы. Все четыре конца гладкие и закругленные, Как будто их терли наждачной бумагой, а потом обработали маслом. Или, может быть, частые прикосновения человеческих рук отполировали их до блеска? Планки скреплял искривленный кусок гладкой железки с голубовато-зелеными отложениями, впитавшимися в дерево. «Старый, — подумала я. — Старый, старый, старый».

Рик поднялся по узким ступеням и наклонился, чтобы поднять крест. Не медля ни секунды, я набросилась па него. Схватила за джинсы в области талии. И изо всей Силы дернула, перебросив его за спину. Приземлившись, он тихо вскрикнул от боли и удивления, перевернулся и выдохнул. Я стояла, загораживая собой подступ к крыльцу, и ждала, пока он отдышится. Он простонал и выругался:

— Какого черта! Что на этот раз не так?

— Ты мог дотронуться до креста, — ответила я. — А он принадлежит вампирше. Она бы учуяла на нем твой запах. Не слишком предусмотрительно.

— Какие еще кресты у вампиров? — проворчал он. Оттолкнулся локтями и сел, широко раздвинув и вывернув ноги, подошвы глубоко врезались в ракушки, пробороздив небольшие траншеи, каблуки утопали в образовавшихся насыпях. — Кроме того, обычного «стой» было бы достаточно. Тебе никогда не говорили, что ты перебарщиваешь?

— Да, несколько человек. Некоторых уже нет на белом свете, — ответила я, ухмыляясь. — А я все еще здесь.

Рик ответил презрительным хмыканьем и перекатился на колени.

— Ты что, занимаешься со штангой? У тебя руки как у гориллы. — Он поднялся на ноги и теперь стоял, глядя на меня.

Ага, занимаюсь. Жму, лежа на скамейке. Выражение его лица мне нравилось. Как правило, меня одаривали такими взглядами, если я делала вещи, непосильные простым смертным. Обычно я не обращала на них винмания. И это работало главным образом потому, что люди не желали признавать мою непохожесть на них, различие или странности. Им бы поместить все выходящее за рамки их понимания в удобную для понимания нишу, наклеить ярлык — и дело с концом. Так легче и не очень страшно.

Но мне почему-то казалось, что Рика ля Флера так просто не проведешь. Смотрел он как-то по-особенному, пристально и задумчиво. Такого поворота я совсем не ожидала. Красавчик Джо куда-то испарился, его место занял совсем другой парень. Ничего путного на ум не приходило, поэтому я пожала плечами и пошла к мертвому дереву. Если не можешь одержать верх над соперником или объяснить его действия, иногда лучше сделать вид, что ничего не слышал.

Из-под потрескавшейся и покореженной коры мертвого платана проступал серебристый ствол. Ветка, на которой я сидела прошлой ночью, была расчерчена хищными когтями. К земле пристало маленькое перышко — мое. Было как-то не по себе на него смотреть. Что, если с потерей пера оказалась утраченной часть меня? Что, если бы дело не ограничилось всего лишь перышком? Что, если, находясь в зверином обличье, я лишилась бы, предположим, лапы? Как бы это отразилось на мне по еле превращения обратно в человека? Сколько можно потерять и остаться при этом собой? Я засунула перышко в карман.