Фейт Хантер - Одержимая

Клан Сан-Мартен напечатал книгу о митраистах, которая широкому читателю станет доступна через год. На публикацию пошли деньги, вырученные от продажи коневодческой фермы недалеко от Спрингхилла.

Клан Арсено продавал облигации для строительства общественных зданий в городе и округе и вкладывал в покупку земли.

Жена мэра Анна недавно приобрела четырнадцать участков в болотистой местности на юге и западе от Нового Орлеана.

Судя по недавним продажам собственной земли, клану Бувье требовались деньги.

Ничего такого, что заставило бы немедленно прозреть и с облегчением воскликнуть: «Так вот где зарыты тeла! Вот он, выродок! Теперь понятно, где он скрывается!» Опять только время потеряла.

Разве что первые документы о земельных владениях клана Пеллисье, подписанные маркизом Леонардом Юджином Захарием Пеллисье, привели меня в замешательство. Также обнаружились бумаги на владение кладбищем, которое постоянно меняло хозяев; то самое кладбище, где мне предстоит побывать сегодня вечером. Частная собственность — в отличие от кладбищ для людей, приписанных к церквам или муниципалитету. Сделка о вампирском кладбище была оформлена в 1902 году: Лео передал его некой Сабине Дельгадо-и-Агилере. Раньше у вампиров такого имени я не встречала, да и не нужно мне это. Общий итог — зря потраченное время.

Предвечернее солнце все еще нещадно палило. Выбегая из здания, наскочила — практически в буквальном смысле слова — на Рика ля Флера, направлявшегося внутрь.

Если он и не ожидал встретить меня здесь, то никак не выказал своего удивления. Черт возьми! Как же все-таки он хорош в этих джинсах, футболке и старых сандалиях! В них я его уже видела. Он остановился на дне ступеньки ниже, согнул одну ногу в колене и поднял солнечные очки на лоб.

— Охотница на вампиров.

Голос не назовешь приветливым, но что за этим скрывалось, я определить не могла:

— Тот самый Джо, — ответила я в унисон. — Собрал информацию о сделках с землей?

— Почти обо всех. Как-нибудь занесу. Уже обедала?

Я прищурилась от солнца, спускавшегося к горизонту, и с ноткой изумления в голосе сказала:

— Пару часов назад.

Он пожал плечами:

— График как у музыканта. Приходи сегодня вечером в клуб. У меня сольное выступление. — Губы поползли вверх, а в черных глазах промелькнула искра неподдельного сексуального желания. — Может, снова станцуешь для меня.

От откровенного взгляда, в котором читался вероятный сценарий развития событий, кровь в моих венах побежала быстрее.

— Буду иметь в виду, — ответила я, проходя мимо к терпеливо ожидающему в тени мотоциклу. Чувствуя, каким жарким взглядом он проводил мою попу, я покраснела. — Только не надейся поставить еще одну зарубку на столбике кровати. Со мной этот номер не пройдет,— бросила я через плечо. — Думаю, такому ушлому парню, как ты, есть чем похвастаться. — Я оседлала байк и надела шлем. — Дай знать, когда соберешь материалы.— Нажала на газ и умчалась прочь. Рик какое-то время мелькал в зеркале заднего вида, а потом и вовсе исчез.

Я внимательно изучила карту, помнила дорогу наизусть. К заходу солнца я разделась и вышла в сад за домом. Пантера кипела от негодования. Скинуокеры обладают магическим умением внедряться в генетическую систему животных, проникать глубже и менять форму с человеческой на любую другую, до мельчайших подробностей перенимать внешность другого зверя, воспользовавшись генетической информацией, которая находится в костях, зубах и коже мертвого зверя.

Я обращалась последние одиннадцать лет, и Пантера терпеть не могла, когда я предпочитала другую форму ее собственной. Теперь, когда во мне поселилось яркое воспоминание — сон о том, как появилась Пантера, этот процесс неожиданно стал расстраивать и меня. Вызывал зуд и беспокойство, никакого удовольствия. А еще, наверное, и чувство вины. Сон явно указывал на то, что Пантера поселилась во мне, когда я похитила ее сущность. До этого мне никогда не хватало смелости разобраться в том, что произошло. Для спасения собственной жизни я украла тело и душу живого существа. В глубине души я понимала, что задействовала черную магию случайно, но отсутствие осознанного намерения не делает ее менее черной.

Мы — Пантера и я — со временем научились жить вместе, делить ее и мою форму, но я была абсолютно уверена, что она так и не простила меня за то прегрешение. Наше сосуществование всегда протекало нелегко, а уж вхождение в другую форму, другое существо и вовсе становилось нелегким испытанием для моей сломленной, раздвоенной души. Пантера оказывалась похороненной глубоко внутри, и, значит, мне приходилось действовать самостоятельно. После превращения обратно в человека меня всегда ждала расплата.