Майкл Стэкпол - Зло торжествует

Небо над Темным Властелином окрасилось в бронзовый цвет заката, хотя солнце по-прежнему стояло в зените. Птицы собирались в огромные стаи и издалека казались рассерженным пчелиным роем. Воздух гудел от механических победных воплей.

Скрипичник закачался и упал, и тут я увидел кое-что интересное. Куски плоти, бесцеремонно выдранные из Темного Властелина, не лежали себе спокойно на месте. Я увидел, что они подергиваются, и их рваные края подворачиваются внутрь.

Постепенно куски мяса принимали форму мешочков. Они быстро высыхали, а высохнув, принимали самые разнообразные оттенки – от цвета слоновой кости до оникса.

Что-то шевелилось внутри этих разноцветных коконов, потом один из них раскололся по темному шву. Из трещины высунулась до боли знакомая голова, потом восьминогое существо вытащило себя на волю. Пока оно выбиралось из щели, я заметил, что задний конец кокона втягивается внутрь. В конце концов он свернулся внутри и превратился в брюшко миранджейки.

Все новые и новые коконы превращались в маленьких миранджеек. Я оглянулся на тело Скрипичника и сквозь вихрящийся циклон хищников различил, что плоть Темного Властелина пузырится, и из миллионов волдырей высвобождаются миранджейки, подобно тому, как некогда появилась на свет Вета.

– Ты ждал, что это произойдет, не так ли?

Я повернулся и кивнул Алмазной Императрице:

– Механизм другой, результат тот же. – Я показал на стайку миранджеек, которые теперь совместными усилиями оттаскивали коконы от каркаса и быстро сортировали их по цветам и другим признакам, которые ускользали от моего понимания. – Наверное, я мог бы догадаться, что возрождение расы Скрипичника возможно. Ведь я же видел рождение Веты.

Две миранджейки цвета слоновой кости принесли кокон, размером с футбольный мяч, и положили мне его на руки. Я почувствовал, как в нем бьется жизнь. Внешняя поверхность кокона состояла из разных на ощупь кусочков. Одни участки были мягкими, как хорошо выделанная кожа, другие – сухими и ломкими, словно осенние листья. Вдоль шва на спинной поверхности медленно, словно ртуть, карабкающаяся по трубке термометра в жаркий день, побежала трещина.

Существо внутри зашевелилось, кокон раскололся, и оно начало вылезать наружу.

Оно ухватилось жвалами за мое плечо и потащило себя из кокона. Его хватка была слабой, и я понимал: дело вовсе не в том, что создание не хочет причинять мне боль, просто оно физически не способно ущипнуть достаточно сильно. Чахлые передние конечности миранджейки беспомощно барахтались в воздухе, силясь помочь высвобождению, поэтому я оттянул края кокона в стороны и разгладил его, когда он сомкнулся, чтобы прикрыть деформированное брюшко миранджейки.

Переместив руку, я опрокинул малютку-миранджейку на спинку, придерживая ее левой ладонью. Существо разомкнуло челюсти, высвободив мою правую руку, и я подхватил его под брюшко, пристроив на локте, словно младенца.

– Ты был моим питомцем, Койот, – прожужжало существо. – А теперь они отдали меня тебе, з-з-значит, я могу стать твоим.

Голова Скрипичника повернулась к моей спутнице, которая сняла бриллиантовый кулон с шеи, набросила цепочку на тельце существа и застегнула замочек.

– Императрица, я понял, что ты прилож-жжила к этому руку, когда не сумел выбраться отсюда. Хорошо сыграно. Теперь ты спасешь меня и сделаешь своим трофеем?

Алмазная Императрица поцеловала создание в лоб и взяла его из моих рук.

– Боюсь, ты не подлежишь спасению.

Она положила его землю и взмахнула над ним руками. Его конечности беспомощно царапнули бриллиантовую подвеску, потом застыли в неподвижности.

– З-з-значит, конец, – прожужжал он.

У меня на глазах бриллиант начал растекаться по серебряной нити в обоих направлениях. Он затвердевал на цепочке, словно выкристаллизовывался из перенасыщенного раствора, и это бледно-голубое великолепие в одно мгновение обвилось вокруг шеи Скрипичника. Потом мне показалось, будто по цепочке прошли две встречные волны и, миновав друг друга, сошлись с разных сторон у застежки. Кристаллики затвердели и скрутились спиралью, превратив ожерелье в бриллиантовый ошейник.

Когда ошейник начал ритмично сжиматься, и зубцы алмазной пилы вспороли кожу на шее Скрипичника, я сосредоточился на его эмоциях, ожидая, что наткнусь на волну страха или гнева.

Ничего подобного я не ощутил, зато уловил слабое ностальгическое чувство обманутой надежды и самодовольство, которое ужалило меня, словно порыв морозного ветра. Когда алмазный тор впился в шею Скрипичника, он посмотрел на меня, и его жвалы шевельнулись.