Дин Кунц - Потерянные души

Лорин боялась ложиться под нож. Вдруг что-то пойдет не так, и кто тогда будет поднимать двоих детей и ухаживать за ее матерью-инвалидом? Кроме того, она думала, что это, возможно, неправильно, обращаться к пластическому хирургу, чтобы изменить данное Господом тело. Не грешно, конечно, но неблагодарно.

– Лорин, это глупо, – возразила ей Долли Сэмплс. – Бог дал тебе и аппендикс, но, если происходит воспаление, Он же не ожидает, что ты позволишь аппендиксу лопнуть, и умрешь, как собака.

В этот самый момент красивый молодой мужчина и ступил на сцену, а справа от него появился второй молодой мужчина, такой же красивый, как первый. Тут же к ним присоединилась ослепительно красивая молодая женщина, каких Долли видеть еще не доводилось.

Она указала Лорин на сцену, и у той вырвалось: «Даже Осмонды [45]никогда так хорошо не выглядели. Прямо-таки три ангела».

– Преподобный Фортис ничего не говорил о приглашенных артистах.

– Они определенно артисты, – согласилась Лорин. – Среди обыкновенных людей таких красавцев нет.

– Большинство артистов в подметки им не годится, – добавила Долли. – Готова спорить, и голоса у них потрясающие. По-другому и быть не может. Но где их гитары?

– Не выглядят они, как комики, – заметила Лорин. – Они выглядят, как певцы.

– И я о том же.

Все трое стояли плечом к плечу, широко улыбаясь собравшимся семьям прихожан, и улыбки эти настолько притягивали взгляды, покоряли присутствующих, что разговоры в ресторане быстро стихли. По всему залу прихожане поворачивались, чтобы посмотреть на артистов. Некоторые дети вставали на стулья, чтобы видеть поверх голов взрослых. Люди, которые сидели в кабинках мезонина, поднимались и подходили к ограждению, отделявшему мезонин от основного зала.

Преподобный Фортис появился из-за бархатного задника позади троицы красавцев. Вскинул руки, и в ресторане установилась полнейшая тишина.

– Братья и сестры, – обратился преподобный Фортис к своей пастве, – эти три ягненка Господа пришли, чтобы унести все грехи этого мира. Не бойтесь того, что они говорят или делают, ибо они здесь, чтобы сопроводить вас в новый Иерусалим.

Долли Сэмплс, по-прежнему у стойки, повернулась к Лорин.

– Что он такое говорит? Тебе не кажется, что это бред?

– Да, не похоже на преподобного Фортиса. Голос его, но слова – какой-то вздор.

Трое молодых певцов, которые все-таки певцами не были, сошли со сцены на танцевальную площадку, где прихожане в недоумении расступались перед ними, словно пропускали особ королевской крови.

Ослепительно красивая молодая женщина остановилась перед Джонни Танкредо, по прозвищу Танк, такого здоровенного, что он мог поднять лошадь, и настолько нежного, что лошади эта процедура понравилась бы.

Танк ей улыбнулся, и все застыли в ожидании, как бывало, скажем, на концертах Гарта Брукса, а потом вдруг стало понятно, что молодая женщина уже не улыбается, а зевает. Зевок становился все шире и шире, пока рот не занял большую часть лица, и тут изо рта вылетел рой пчел, который при этом был частью женщины, а не существовал отдельно. Рой этот пробил лицо Джонни Танкредо, вышел из затылка и подтащил его к молодой женщине, которая уже перестала быть таковой. После чего Джонни начал разваливаться.

– Да поможет нам Иисус, – выдохнула Долли, полезла в сумочку и вытащила кольт тридцать восьмого калибра.

Лорин достала из своей сумочки пистолет «СИГ П-245» [46].

– Восславим Господа, выведите отсюда детей.

Люди кричали, но не так много, как мог бы ожидать при сложившихся обстоятельствах Гленн Боутин, механик по ремонту автомобилей, в свободное от работы время разводивший лошадей, и уж точно они кричали, не как в фильмах ужасов. Большинство выкрикивало имена детей, жен, мужей. Семьи собирались вместе, чтобы потом выбираться из ресторана.

Его «смит-и-вессон» модели 1076, гражданская версия фэбээровского пистолета, заряженный патронами «Гидра-Шок» [47], возможно, и не стоило применять против той твари, что сейчас пожирала Танка Танкредо, но с таким пистолетом он вполне мог разобраться с преподобным Келси Фортисом, который, очевидно, уже перестал быть преподобным и перешел на сторону Сатаны.

Гленн поднялся на сцену, где преподобный, лыбясь, как дьявол, покачивался взад-вперед. Преподобный не сумел быстро выхватить оружие, чтобы открыть ответный огонь, чем окончательно убедил Гленна, что перед ним совсем не Келси Фортис, сноровкой которого всегда восторгался Гленн. И тот факт, что потребовались семь пуль с полым наконечником, чтобы свалить преподобного на пол и оставить его там, только подтвердил, что в тело преподобного вселился дьявол, а то и что-то похуже.