Андрей Сенников - Девять

Пол не крашен давно, краска облупилась, местами довольно сильно, как и черный лак на ножках дивана и кресел. Это же надо такую мебель сохранить, возить с собой… Но стоит прочно, словно вросла, пустила корни, привычно стоит. Старшинов заметил под диваном розовые пушистые тапочки с развесистыми кроличьими ушами вместо помпонов. Впечатление такое, что и не ношены совсем — мех на задниках потрепан, но не так чтобы… В таких тапочках легко вообразить стройные ножки с персиковыми лодыжками, бриджи, обтягивающие упругие бедра, но уж никак не варикозные с сухой кожей икры, блестящей и тонкой, или пергаментной, окаменевшей, обтягивающей узловатые корни сухожилий и ссохшихся мышц…

Сервант под стать остальной мебели и задвинут в угол. На обоях над ним, и в простенке с дверью темные пятна от картин или фотографий. Вряд ли это были рамки гражданки Моро. Что бы так выцвести обоям, картинки должны провисеть лет пять, не меньше… Стеклянные раздвижные створки в серванте сдвинуты к середине. Полки заставлены разнокалиберной посудой, вплотную: рюмки, чайные чашки, два стакана тонкого стекла в старинных серебряных подстаканниках, из которых возможно пили чай еще при царе; рядом пепельница в виде милиционера, обнимающего кастрюлю, настольная зажигалка под старинный дуэльный пистолет — китайская поделка с претензией на качество. От стекла, граней, завитушек, фигурок, красок зарябило в глазах. На правом фланге, внизу — граненый стакан с нарисованными мерными метками: 50, 75, 100, 150, 200… Ну и ну! Вещами явно пользовались: в милицейской кастрюльке — остатки пепла, стаканы захватаны, с потеками, изящная чашка тонкого фарфора, невесть как попавшая в допотопный сервант, по виду едва ли не с графского стола, но с отбитым краем. Хм, держать в доме битую посуду — дурная примета…

Старшинов представил, как гражданка Моро, придерживая блюдечко не толще бумажного листа, тянулась губами к краю чашки, в которой дымился ароматный чай. Потом наливала из пол литры ровно по мерке «100» в стакан и, оттопырив мизинчик с наманикюренным ногтем, привычно опрокидывала водку в рот. Щелкала зажигалка-пистолет, и пепел просыпался в кастрюльку глиняного «мента», взгляд, преломленный толстыми линзами, упирается в разложенные на столе карты Таро, а пальцы тем временем теребят вот эту металлическую штучку, назначение которой участковый не знает, но, похоже, старинную.

Бред…

Но и на коллекцию всё это не походило. За коллекциями следят трепетно, хранят бережно, протирают, расставляют, сдувают пылинки.

Вот этажерка в углу заставлена не меньше серванта, но в нагромождении предметов угадывается система. На самом верху, на вязаной салфетке, чем-то напоминающей вологодские кружева, дугообразная рамка из органического стекла без фотографии. В такую вставляют снимки дорогих сердцу людей, держат на видном месте, но эта пуста. Марка производителя в зеркальном отражении выбита в левом нижнем углу и залита бронзовой краской. Ниже две мягких игрушки: потрепанный медвежонок с глазами пуговицами, ровесник Старшинова, а то и старше, и совсем новый, в бейсболке и с бутылкой кока-колы в мохнатых лапах. На полку ниже, меж четырьмя стойками втиснута низкая плетеная корзинка с какой-то икебаной — сухая трава точит во все стороны, мелкие сухие цветки островками гнездятся меж округлых камешков, на самом большом тускло поблескивает перстень с печаткой. Основание этажерки утопает в россыпи разноцветных упаковок, не помещающихся на нижней полке, а перед этим отвалом горделиво возвышается розовый пластиковый член с яйцами. Секунду спустя Старшинов сообразил, что разноцветные пакетики и коробочки, ничто иное как упаковки презервативов…

Участковый сдвинул фуражку на затылок…

Что за черт!? Не то что бы Старшинова покоробило, — видали и не такое! — но очень уж неожиданно. Он еще раз бегло осмотрел полки серванта, этажерки, перевел взгляд далее. Тяжелые зеленые портьеры на окне с широким ламбрекеном — свисающие кисти в облезшей позолоте. В складках ткани залегли густые тени. В другом углу торшер с цилиндрическим узким абажуром, затянутым сморщенной, — бумагой? тканью? — серого цвета с бледно-синим орнаментом: что-то азиатское. Вид переплетений бесконечных синих полосок, что-то задел в душе, коснулся каких-то струнок, шевельнул в голове закупоренные сосуды, проталкивая через бляшки кровь. Старшинов подошел ближе и даже протянул руку, чтобы коснуться, вспомнить,…

…но отступил на середину комнаты. Неприятный холодок прокатился по позвоночнику, Старшинов поежился. Чем она здесь занималась? Чахла, как Плюшкин над стопочками, разглядывала пустую рамку вместо телевизора, баюкала медвежат, бездумно щелкала выключателем торшера, запустив ступни в теплое нутро кроликовых тапок? А… орган? Некоторые из коробочек вскрыты… В памяти тотчас всплыли байки циничного «лекаря мертвых» из своей проктологической практики, и длинный перечень самых разнообразных предметов, что можно извлечь из… м-м-м… пострадавших.