Джон Харвуд - Сеанс

Жена Томаса Раксфорда вскоре после этой трагедии оставила его и вернулась к своим родственникам. Он сам прожил в Раксфорд-Холле еще тридцать лет, когда однажды утром в 1820 году его дворецкий, принеся ему в обычное время горячую воду, обнаружил, что хозяина нет. Постель была не тронута — хозяин в ней явно не спал, следов борьбы или иной какой неприятности нигде не было видно, все наружные двери и окна были на запоре — как всегда. Единственной недостающей вещью оказалась ночная сорочка, в которой был хозяин, когда слуга видел его в последний раз — накануне вечером. Дом и прилегающий участок были тщательно обысканы, но тщетно: Томас Раксфорд исчез с лица земли, и след его так никогда и не был найден.

Все пришли к выводу, что ум старика в конце концов окончательно ослабел и что он каким-то образом выбрался из дома прямо в ночной сорочке и забрел в Монаший лес, где провалился в копь. Многие века тому назад в здешней местности добывали олово, и некоторые давние разработки так и остались, прикрытые лишь папоротниками и палой листвой, — настоящие ловушки для людей неосмотрительных. Через год и один день после исчезновения Томаса Корнелиус Раксфорд, его племянник и единственный наследник, подал петицию в суд графства о признании Томаса Раксфорда скончавшимся и вынесении соответствующего постановления. Такое постановление было ему выдано без особых затруднений. Так Корнелиус Раксфорд, затворник, холостяк, ученый, ушел из ученого совета Кембриджского университета и вступил во владение Раксфорд-Холлом. Вот все, что мой отец мог рассказать мне, кроме того, что за годы владения Холлом Корнелиус мало-помалу распродал земли, с которых поместье когда-то получало доходы, оставив себе лишь Монаший лес и сам Холл с прилегающим участком.

Мальчишкой я много счастливых часов проводил, придумывая с друзьями самые разные способы, как пробраться сквозь лес, избежав встречи с собаками, и прокрасться в замок через потайной ход, который — как говорили — идет из замка в заброшенную часовню, что стоит в лесу неподалеку от него. Ни один из нас не мог похвастаться, что видел Монаший лес иначе как издали, так что наша фантазия витала свободно, где и как нам было угодно. Ужасы, которые мы тогда рисовали в своем воображении, потом преследовали меня во сне многие годы. Планы наши, разумеется, ни к чему не привели: меня отправили в школу, где пришлось переносить обычные жестокости, пока смерть моей дорогой матушки не вызвала такое потрясение, что некоторое время не столь значительные муки оставляли меня совершенно к ним нечувствительным.

Мне представляется, что именно тогда я стал находить утешение в рисовании эскизов, в работе над этюдами, к чему у меня были природные способности, но я никогда не придавал этому серьезного значения и практически почти не обучался. Моей сильной стороной были природные пейзажи, чем естественнее, тем лучше — с домами, замками, руинами. Что-то во мне пробивалось к свету, но казалось, это что-то не имело никакого отношения к моему предназначению — изучать юриспруденцию в колледже «Корпус Кристи», старом колледже моего отца в Кембридже. Что я должным образом и сделал; и там, на втором курсе, я познакомился с молодым человеком по имени Артур Уилмот. Он изучал классические языки и литературу, но его истинной страстью была живопись, и благодаря ему я открыл для себя новый мир, о котором совершенно ничего не знал. Это в его обществе, в Лондоне, я впервые увидел работы Тернера [7] Джозеф Мэллорд Уильям Тернер (1775–1851) — английский художник-пейзажист, совершивший революцию в английской живописи в передаче света и цвета. Считается предшественником импрессионистов. и почувствовал, что наконец понял строки Китса [8] Джон Китс (1795–1821) — один из крупнейших поэтов английского романтизма. об отважном Кортесе, взирающем на океан в догадках дерзких. [9] Имеется в виду сонет Китса «Впервые читая чапменовский перевод Гомера». Однако в сонете не Кортес взирает на океан «в догадках дерзких», а его матросы так глядят на Кортеса, взирающего на океан. Джордж Чапмен (ок. 1559–1634) — английский поэт, драматург и переводчик; его переводы Гомера вошли в историю англоязычной поэзии. В те долгие каникулы мы провели три недели в горах на северо-западе Шотландии, работая над этюдами и зарисовками, и благодаря поддержке Артура я начинал верить, что, может статься, мое будущее — мастерская художника, а не контора поверенного.