Анастасия Бароссо - Поцелуй зверя

— Когда мы это сделаем?! Скоро?

— Ты торопишься… — В голосе Бояны насмешка и любопытство странным образом переплелись с сожалением, делая мягкий тембр нервно вибрирующим. — Почему?

— Мне нужно бежать.

— Куда?

— За идолом Велеса! — выпалил он, словно бросаясь в пропасть.

— Зачем он тебе? Тебе-то — зачем?

— Ты ничего не понимаешь! Я не обязан это объяснять, к тому же… — Марк досадливо щелкнул пальцами, — ты все равно не поймешь. И не поверишь…

— Не объясняй… — Бояна, перекинув расплетшуюся косу на грудь, принялась поигрывать русо-золотистым кончиком. — Я и так знаю… слышала…

— Что ты слышала? — нетерпеливо перебил Марк.

— …как говорили об этом Бер с Велемиром. Идол дает власть и богатство! Открывает путь в навь и выход к темным богам! Ты ведь этого хочешь?

— Да-да, — поспешно кивнул Марк. — Да! Именно этого…

— Я тоже! — Девушка поднялась, встала напротив полулежащего Марка во всей великолепной красоте своего жемчужно-мраморного тела. — Я — тоже!

— Ты?!!

— А ты как думал? — Соболиные брови чуть ли не гневно поднялись над сверкающими серебром глазами. — Что я буду всю жизнь прозябать здесь, изображая из себя жертву для всяких… — Она передернула роскошными плечами, словно дотронулась до паука или жабы. — Для всяких убогих шакалов?

Марк в невольном уважении и восхищении поднялся тоже, сделал шаг вперед и оказался стоящим почти вплотную к Бояне, сливаясь с ней дыханиями, энергиями и желаниями, охватившими обоих с одинаковой силой.

— Только нужно успеть до двадцать девятого февраля… — заговорщицки прошептала красавица, вскинув ресницы, как ребенок, сообщающий другому таинственный и опасный секрет. — Раз в четыре года бывает Кощеев день, когда…

Она не успела договорить — тело Марка, тонкое и звенящее, как вибрирующая струна, приникло к ней, а горячие губы закрыли ей рот, отбивая охоту говорить дальше. Их руки сплелись и стали извиваться, исполняя древний, как мир, обряд. Свеча на полу, догорая, билась в последних неровных вспышках, и точно так же бились сердца двоих, доверившихся друг другу в самом сердце холодного, темного русского леса. Только однажды Марк сбился с томно-размеренного ритма первобытного танца. Когда сквозь прикрытые от страсти веки ему вдруг пригрезилось за маленьким мутным оконцем знакомое, как отражение в зеркале, бледное лицо с глазами-хамелеонами. А за ним почему-то еще одно — решительное и мужественное в тени упавшей на высокий лоб, пепельной челки.

…Уходящая ночь, желая в злобном бессилии подразнить рассвет недостижимой красотой, окрасила небо невыносимо яркой, холодной лазурью. Эта сверкающая синь проникла сквозь сомкнутые веки в глаза спящего юноши, заставив его сощуриться. Марк медленно перевернулся на спину и тихо застонал от сильной боли меж лопатками. Так всегда бывало, когда ему виделся ослепительный бело-голубой свет и два мощных луча, идущих из-за его спины. Крылья, которыми он может управлять по собственной воле, взлетая все выше, туда, где покой и счастье вот уже так близко.

— Ратибор! Ратибор!! Да проснись же, слышишь? Быстрее…

— М-м-м-м…

— Вставай! Одевайся! Ну?!

Марк с тоской оторвался от зрелища бескрайнего неба, уже почти принявшего его в себя. И в недоумении уставился на растрепанную девушку в распахнутой рыжей дубленке, которая, называя его именем кого-то другого, бросала чуть ли не в лицо неприятно холодную одежду. Он автоматически хватал свои джинсы, свитер и куртку, одновременно пытаясь прийти в себя от видения, так давно уже не посещавшего его.

— Какого…?!! — Марк, недовольно нахмурившись, собрался по привычке щелкнуть пальцами, но вдруг осекся, натолкнувшись на взор девушки, заглянувшей ему в лицо, и проговорил уже совсем по-другому. — Что… случилось?

В бледной, как зимний горизонт, Бояне лишь с трудом можно было узнать румяную цветущую женщину, что так недавно прижималась к нему в ночи горячей полудницей. В тембре низкого голоса дрожал страх — все время, пока она, помогая Марку одеться, говорила тихо, быстро и непрерывно, будто боялась разрыдаться или закричать:

— Случилось… Случилось! О, боги, твоя… сестра…

— Что с ней?!! — вскричал Марк, вскакивая на ноги и тут же падая обратно на лавку, запутавшись ногами в джинсах. — Где она??!!

— Где она? Да — где?! Где она теперь? Никто не знает… давай, давай, быстрее же… Твоя сестренка сбежала сегодня ночью!

Трудно сказать, чего больше было в лице и чувствах юноши, когда до него дошел смысл сказанного Бояной — изумления, радости, облегчения, тревоги или обиды? Он и сам оказался не в состоянии сейчас этого понять. Мог только, замерев от шока, охрипшим голосом спросить: