Брэм Стокер - Змеиный перевал

Да, я слышала, как о тебе говорили на Нокнакаре.

И кто же?

Энди, возница. В тот день — следующий после нашей встречи на холме — он увидел меня и мою тетю и подошел поздороваться.

Энди! Этот вездесущий Энди! Ну погоди! С тобой давно пора что-то делать!

Тетя? — переспросил я.

Да, моя тетя Кейт. Отец послал меня к ней, он хотел, чтобы я меньше смотрела, что делается в нашем прежнем доме, так как это огорчает меня, ведь там столько вещей, принадлежавших моей маме. Отец ужасно переживает за меня, а я за него. Было так трогательно, что он отослал меня, — он всегда очень, очень добр.

Он хороший человек, Нора, я знаю. Я лишь надеюсь, что он не возненавидит меня.

Но с чего бы? — удивилась она.

За желание увести его дочь. Не уходи, Нора. Бога ради, не уходи! Я не скажу больше ничего такого, что тебе не понравится, но если бы ты только знала, как я страдал с тех пор, как лишился возможности видеть тебя! Я боялся, что потерял тебя навсегда! Ты бы пожалела меня, правда! Нора, я люблю тебя! Нет-нет, выслушай! Ты должна выслушать меня. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, я буду любить и уважать тебя всю жизнь. Не отказывай мне, дорогая, не прогоняй меня! Я люблю тебя, люблю!

Некоторое время Нора сидела молча. Затем серьезно посмотрела на меня, и в глазах у нее стояли слезы.

О, зачем вы такое говорите, сэр? Зачем? Отпустите меня! Не пытайтесь удержать! — мы оба встали. — Я не сомневаюсь, что у вас добрые намерения, что вы человек честный и порядочный, но мне нужно все обдумать. До свидания!

Она протянула мне руку, и я нежно пожал ее, не осмелившись сжать ее сильнее или удержать, — истинная любовь робка! Нора слегка поклонилась и пошла прочь.

Внезапно меня охватило отчаяние — словно накопившаяся за предыдущие дни тоска не оставила меня, а лишь притаилась, и теперь я понял, что все еще боюсь потерять мою любимую.

Постойте, Нора! Еще мгновение! — Она остановилась и обернулась. — Смогу я вновь увидеть вас? Не будьте жестокой! Скажите, что мы увидимся снова!

Ласковая улыбка скользнула по ее губам, но глаза были печальны.

Приходите сюда завтра вечером, если хотите, — сказала она, прежде чем уйти.

Завтра вечером! У меня есть надежда, с легким сердцем я смотрел, как удаляется тонкая девичья фигура через пастбище, затем между скал. Она была воплощенной грацией, красота и нежность этой девушки превосходили все, что я видел на свете. Когда она скрылась из виду, мне показалось, что солнце светит не так ярко и воздух стал холоднее.

Я еще долго сидел на валуне, мысли мои были исполнены сладости. Лишь смутное, не сформулированное четко опасение омрачало мои мечты — как будто впереди нас поджидала таинственная угроза. Наконец я встал и пошел по плато, взобрался на каменистую гряду и спустился с нее, направляясь в сторону Карнаклифа. И тут меня поразила неожиданная мысль: Дик! Я похолодел.

Как же Дик? Мое счастье — если меня и вправду ожидало счастье — будет основано на страдании моего друга. Может быть, в этом и есть причина серьезности Норы и ее сомнений? Может быть, Дик уже сделал ей предложение? Он ведь говорил мне, что беседовал с Норой, — а вдруг он совершил импульсивный поступок и не решился рассказать мне об этом? А если он сделал признание первым, то почему же не мог получить благоприятный ответ? И тогда Нора уже не свободна.

Как же я проклинал себя за потерянное время, как винил себя в том, что не отыскал девушку раньше, не выяснил, кто она и где живет! Ведь сколько раз Энди намекал на это. Он-то явно знал, что моя прекрасная незнакомка с горы Нокнакар не кто иная, как Нора! Сколько раз Энди направлял течение моих мыслей в строну Норы, сколько раз впрямую советовал сходить на Шлинанаэр и посмотреть на дочку Джойса! Да, следовало признать, что Энди прилагал массу усилий, чтобы помочь мне, надо отдать ему должное. Так кого мне винить? Не Энди и явно не Дика — благородного и верного друга. Разве Дик не спрашивал меня, кто та девушка, в которую я влюбился? Разве не признался он мне чистосердечно в своем чувстве лишь после того, как я заверил его, что это не Нора? Нет, у меня нет ни малейшего повода упрекать Дика!

Но где же справедливость? Теперь именно он оказывался в положении обманутого — хотя я не имел ни малейшего желания ввести его в заблуждение, рассказывая о своей любви. Я, только я был виноват перед ним. Что же мне делать? Дол жен ли я немедленно во всем признаться Дику? Сердце мое болезненно сжалось при этой мысли — да мне, собственно, и нечего пока было ему рассказать. До следующего вечера я сам не знал своей судьбы. А вдруг разумнее будет Дику не знать о моем увлечении Норой, если она отдаст предпочтение ему? Нора попросила время на раздумья. Если она прежде уже дала слово Дику, но сейчас ей надо обдумать мое предложение и готового отказа для меня у нее нет, честно ли будет сообщать сейчас Дику о ее сомнениях? А вдруг она решит сохранить верность данному ему слову? Не будет ли моя разговорчивость дурным делом по отношению и к ней, и к нему? Нет! Я не должен ничего говорить ему — по крайней мере, пока не будет полной ясности.