Чарльз Де Линт - Призраки в Сети

Хотя в моем случае…

Уже маленьким мальчиком Кристи стремился отгородиться от людей. Именно поэтому я такая открытая.

Он всегда был ужасно серьезный, потому что не доверял людям и не чувствовал себя с ними свободно. Должно быть, поэтому я такая жизнерадостная.

Он трудно сходился с людьми. А я легко.

Но и темное есть у меня в багаже. Вспыльчивость, потому что он всегда стремился сдерживаться. Бесшабашность, так как он осмотрителен…

Ну, в общем, вы понимаете. Я — его противоположность. В дневнике он пишет и о нашем физическом несходстве:

«Она маленькая, в то время как я довольно высокого роста. Она смуглая, а у меня белая кожа. Она рыжая, а у меня темные волосы. Она была девочкой, пока я был мальчиком, и стала женщиной теперь, когда я стал мужчиной».

В общем, открыв глаза, я оказалась семилетней девочкой, которая знала все о том, как это — быть семилетним мальчиком, и не знала ничего о том, как быть собой.

Наверное, это было бы даже опасно — в столь нежном возрасте пускаться в путь в этом страшном и большом мире, но… Во-первых, когда рождается тень… да, конечно, она состоит из всего, что счел ненужным ее хозяин, но она забирает себе половину… ну, не знаю… души, что ли, или, по крайней мере, опыта. Конечно, с периферии его сознания. Да, я, безусловно, была нежелательным багажом, балластом, но и еще чем-то.

Однако что значит — с периферии? Где эта граница?

Когда мы начали общаться, Кристи часто спрашивал:

— А где ты находишься, когда ты не здесь, не в этом мире?

Я долго не хотела ему говорить, скорее потому, что не желала терять имидж «таинственной женщины», который сложился у него, нежели по какой-то более разумной причине. Но однажды вечером, когда с ним случился очередной приступ любопытства к самому себе, я сдалась.

— Когда я не здесь, я в тех полях, которые за всеми полями, — сказала я и объяснила ему, как они располагаются и вокруг нас, и внутри.

Правда, я не стала объяснять ему, что они принадлежат уже Пограничным Мирам. Это поля, лежащие между этим миром, который так хорошо ему известен, и другим — Волшебной Страной, Миром Духов, или Страной Сновидений, или как хочешь ее назови. Этот «другой мир» — то, к чему вечно стремятся мистики и поэты. Лишь немногие из них понимают, что Пограничные Миры — отдельное государство и тоже волшебны. В некоторых местах они лежат тончайшей газовой пленкой, именно там особенно легко невзначай проскользнуть из одного мира в другой, а в других — обширны, как целый континент.

Существ, населяющих эти земли, иногда называют Идар. Большинство из них создано воображением, они существуют, только пока кто-нибудь в них верит. Именно в Пограничные Миры обычно отправляются тени, такие как я. Идар называют их Мидхон. Кикаха зовут их абитавеги-аки — мир на полпути.

Но этого я Кристи объяснять не стала. Не объяснила и того, о чем только что начала говорить вам, — что тень только наполовину состоит из того, что берет в Пограничных Мирах, а другую половину берет у того, кто ее отбрасывает. Я сама точно не знаю, что это значит. Может быть, мы что-то получаем просто из воздуха. Возможно, человек отбрасывает еще и другую тень — туда, в Пограничные Миры, и существа, подобные мне, рождаются в момент слияния этих двух теней. Единственное, в чем я уверена, — это в том, что у меня сразу установилась связь с этим миром, и, как только я выскользнула туда, меня тут же встретила наставница.

Я сказала «наставница», как будто это обычное дело и таковые есть у всех, но это вовсе не обязательно. Просто я сразу почувствовала, что меня кто-то ждет.

Поскольку все для меня было внове, я просто приняла Мамбо как должное. Только годы спустя, когда я стала задумываться об опыте, ценностях, истории, я задала себе вопрос: а типично ли то, что со мной произошло? У других, если уж они и обзаводятся наставниками, тотемами, это обычно таинственные могущественные животные либо старые мудрые мужчины или женщины, похожие на бабушек и дедушек, которых у них никогда не было.

А у меня — Мамбо.

Она напоминала коричневый, ноздреватый, как гриб, мяч, снабженный тщедушными маленькими ручками, которые были плотно прижаты к туловищу, когда она не использовала их для передвижения. Что-то похожее на тех людей-шаров, о которых Кристи написал в своей первой книге «Как заставить ветер дуть», — кажется, так она называется. Сейчас я понимаю, что ничего более странного, чем Мамбо, и представить себе нельзя, а тогда я обратила внимание лишь на то, что лицо у нее доброе. Ведь я была всего лишь семилетней новорожденной тенью. Неудивительно, что у нее была такая необычная внешность: только такое и могло привлечь внимание подобного мне ребенка, и глубокая привязанность, которую я сразу начала к ней испытывать, сохраняется и по сей день, несмотря на ее нелепый облик.