Татьяна Абалова - Мой дорогой дневник

Анила взяла меня за руку и потянула в сторону нашей улицы.

Я повиновалась. Шла и чувствовала, как взгляды прожигают спину.

— О вас уже все говорят, — шепнула Анила. — Ты уверена, что он женится на тебе?

— Я, наверное, вернусь домой. К маме.

— Может, и хорошо, что не женится, — произнесла Анила. — Раз он не жених, то и ты не невеста.

«Сестра» переживала.

— Рано плести погребальные гирлянды.

— Хорошо. Не буду.

Возле двери Анила остановилась, было заметно, что она опасается пройти в дом.

— Бабушка сказала, что ты нашла дневник.

— Его больше нет. Он утонул.

— Правда, что в нем не было ни слова?

— Правда.

Я прошла через двор и буквально упала на диван. Мысли отсутствовали. Повернувшись к спинке лицом, обхватила руками подушку и дотронулась руками до чего-то мокрого. Рассмотрев, закричала, срывая горло.

Под подушкой лежал дневник.

— Сия, что случилось?

На веранде стояла Анила, а я сидела на полу и кричала, пальцем показывая на дневник, чьи атласные ленточки побурели от грязной речной воды.

— Кто-то принес его сюда. Выловил из воды и принес, — шептала Анила, пытаясь меня успокоить. Она сидела рядом и гладила меня по спине.

В моей несчастной голове все смешалось. Я понимала, что Анила права, но тут же возникали вполне обоснованные сомнения. Кто из жителей знал, что дневник принадлежит мне?

— Глупая. — Анила говорила со мной как с ребенком. — А кто еще на нашей улице пишет по-русски? Здесь, кроме тебя, иностранцев нет.

И это было правильно.

Трясущимися руками я перелистнула страницы.

Имя Санджая было густо залито чем-то черным. Клякса была отвратительна, мне даже показалось, что ее края шевелятся, продолжая расползаться.

Я соскочила и принесла из кухни самую большую кастрюлю, которую только смогла найти, шумно выворачивая нутро шкафов. Уложив в нее дневник, залила его виски — папа купил бутылку во время нашего похода в «Сфинкс».

Сырая бумага отказывалась гореть, огонь лизал кожаный переплет, но не оставлял видимых повреждений.

— Что ты делаешь, Сия? — с тревогой в голосе произнесла «сестра».

Я совсем забыла об Аниле.

— Это он во всем виноват.

— Мокрый дневник не загорится. — Анилу пугала моя одержимость. Я опять переворачивала шкафы в поисках чего-нибудь горючего. — Прекрати.

В аптечке нашлась бутылочка спирта.

Повалил удушливый дым, и мы с Анилой закашлялись.

— Все, хватит! — сказала «сестра». Схватив кастрюлю за ручки с помощью полотенца, она швырнула ее вместе с чадящей книгой в бассейн. Отряхнув руки, Анила закрыла двери веранды, словно отгораживаясь от того, что утонуло в воде.

— Анила, дочка, ты здесь? Здравствуйте, Сия! — Во входную дверь просунулась голова женщины с красной точкой на лбу. — Чем это у вас пахнет?

Анила махала полотенцем, разгоняя мерзкий запах паленой кожи.

— Я сейчас, мам.

— Посиди с бабушкой, она плохо себя чувствует.

— Если что, зови! — Анила бросила полотенце и обняла меня. — Я обязательно прибегу.

Я, как смогла, улыбнулась ей в ответ.

Анила смелая девочка, мне повезло, что у меня есть такая сестра.

Санджай пришел часа через три. Начало смеркаться. По листьям дерева стучал нудный дождь, еще больше вгоняя в тоску. Я сидела на диване, подтянув колени к лицу.

— Как ты? — Санджай устало опустился рядом. — Мне пришлось съездить домой и переодеться. «Махиндре» конец. Я никогда не видел, чтобы мокрая машина так горела.

— Горела?

— Когда мы вытянули джип на берег, он вдруг вспыхнул. Я едва успел выскочить.

— Ты был в нем?

— Да.

— Он опять здесь.

— Кто «он»?

— Дневник.

— Его же унесла Индраяни…

— Когда я пришла с реки, мокрый дневник лежал на диване. Мы с Анилой пытались его сжечь, но он не сгорел.

— Зато сгорела машина. Где он сейчас?

— В бассейне.

В глазах Санджая не было недоверия. Он не считал меня сумасшедшей. Это Анила усомнилась в моем душевном здоровье, видя, как я расправляюсь с книгой, которую кто-то из соседей вернул в дом.

— Сия, я колебался и искал оправдание всему, что происходило с тобой и этим проклятым дневником. — Санджай положил горячую ладонь на мое плечо, словно готовя к тому, что сейчас произнесет. — Не верил в твои страхи, пока сам не увидел, как черное пятно, сочащееся из того места, где сломался грифель, начало разрастаться и пожирать буквы моего имени.

— Я почувствовала, что с тобой что-то произошло. Теперь с уверенностью могу сказать, что нет ничего страшнее ожидания беды.