Бентли Литтл: Дом

Гораздо старше.

Они достигли границы высокой травы и исчезли в ней; теперь были видны только волны, словно от узкой полосы ветра, бегущей по середине луга.

Кто это? Гномы? Эльфы? Во всяком случае, нечто сверхъестественное. Не карлики, не лилипуты, не дети. Даже с такого расстояния была видна их странность, их чуждость. Это были не люди.

Она следила за волнами, раскачивающими высокие травы. Узкий поток стремился прямо к ее дому. Она не сделала пока попытки бежать и вдруг поняла, что боится не так сильно, как следовало бы.

Но все изменилось.

Трава на краю пастбища разметалась, и они выскочили на открытое пространство. Каждый сжимал в руке оружие - бейсбольные биты, на которые были насажены черепа, копыта или кости животных. Выглядели они как раскрашенные клоуны: красные носы, белые лица, яркие губы, волосы всех цветов радуги.

Только она не была уверена, что это раскраска.

Они продолжали выскакивать из высокой травы на открытое пространство. Пять. Десять. Пятнадцать. Двадцать. Ничто их не удерживало, короткие ножки резво несли их по полю. Вот они обежали гору булыжников в центре пастбища, вот начали перепрыгивать через невысокую изгородь, которую соорудил Хьюб для защиты от коров. Их сопровождало нечто, напоминающее рой насекомых. Может, пчел, а может, жуков.

Пэтти захлопнула входную дверь и заперла ее. Но в тот же момент поняла, что дом не гарантирует безопасности. Единственное спасение - бежать, убраться как можно дальше, пока они будут окружать дом, и надеяться, что этот процесс их немного задержит. Она не представляла, кто они и что им нужно, но чувствовала, что ничего хорошего от них ждать не приходится, и не считала себя настолько глупой, чтобы вот так просто остаться здесь и наблюдать за их приближением, вместо того чтобы спасаться бегством.

Вот о чем говорило появление вороны, догадалась она. Ворона была знаком, предупреждением, и ей, вероятно, удалось бы истолковать его, уделяй она в свое время больше внимания материнским наставлениям, а не мальчикам.

Это в высшей мере справедливое замечание промелькнуло в мозгу, пока она мчалась сквозь дом, выскакивала через заднюю дверь и запирала ее за собой. Критика собственных провинностей и недостатков, анализ задним числом ошибок и оплошностей. Если бы подумать об этом раньше, если бы она вела себя по-другому, можно было бы избежать нынешней весьма неприятной ситуации... Хотя она сомневалась, что дело именно в этом.

Она не в состоянии убежать от них. Это она чувствовала. Поэтому метнулась к амбару, думая, что если удастся спрятаться в старом погребе и запереться там изнутри, то можно спастись. Дом сейчас находился между ней и этими созданиями, и она надеялась, что под его прикрытием удастся успеть незаметно спрятаться в погребе, но еще раньше, чем смогла добежать до амбара, она услышала за спиной стук костей. Рычание и хриплое дыхание. Она на бегу обернулась через плечо. Они настигали ее, скорость их движения превышала человеческие возможности. Стремительный поток обогнул дом, захлестнул участок. Маленькие ручки схватили ее за бедра, стараясь раздвинуть ноги и вцепиться в пах. Они кишмя кишели вокруг, тянули к земле, она споткнулась об одного из них и упала лицом вперед. Один, судя по повадкам - лидер, взобрался на пень рядом с развешенным для сушки бельем и в нетерпении подпрыгивал, размахивая чем-то, напоминающим маракас [1] Маракас - музыкальный инструмент эстрадного оркестра, род погремушки. , сделанный из черепа крысы.

Создания вблизи оказались еще меньше, чем она думала, не выше двух футов ростом, но все крепко сбитые и вооруженные, а главное - их было слишком много. Они перевернули ее на спину, один держал за голову, по двое навалились на руки, еще по двое - на ноги, стремясь их раздвинуть как можно шире.

Один продолжал хватать ее за промежность.

Она зарыдала, забилась в истерике, но и сквозь слезы не могла не заметить, что этих тварей сопровождал отнюдь не рой пчел или жуков, а полчища мошкары. Причем мошкара была какой-то странной, пугающей, совершенно не похожей на обычных земных насекомых.

Бабочка с лицом плачущего младенца устроилась у нее на носу, плюнула и улетела.

Она понимала, что сейчас погибнет, и отчаянно заорала изо всех сил в надежде, что кто-нибудь - возвращающийся Хьюб, проходящий пешеход, соседский фермер - может услышать ее, но клоунообразным монстрам, казалось, не было никакого дела до ее воплей. Они даже не пытались заткнуть ей рот. Они позволяли ей орать, и их полное равнодушие, их уверенность, что никто не придет на помощь, более чем что-либо иное убеждали в полной безнадежности ее участи.