Бентли Литтл - Университет

— Тебе понравилось?

Ему хотелось ударить ее по лицу, которое теперь вызывало лишь отвращение. Более уродливой рожи он в жизни не видел. Узкоглазая тварь.

Но Рон не ударил ее. Вместо этого он устало улыбнулся и браво сказал:

— Еще бы!

Она взяла его за руку:

— Пойдем.

— Куда?

— Они уже заканчивают. Рон последовал за ней в холл. Рут одевалась. На ее бедрах он заметил влажные следы — то ли пота, то ли спермы.

Теперь в холле собрались все гости — мужчины и женщины.

Мияко провела молодого человека через толпу к роялю, в центр огромной гостиной. Профессор Култер раскладывал на черной крышке что-то завернутое в шелк.

Японка больно сдавила руку Рона. В ее лице прочитывалось радостное возбуждение и нетерпеливое предвкушение.

Рону вдруг стало страшно, его даже затошнило от ужаса и предчувствия чего-то уж совсем отвратительного. И снова ему вспомнились матушка Ден и Царь Тьмы. Нет, не надо ему было ходить в тот подвал...

Профессор развернул большой шелковый платок. Там оказались разнокалиберные ножи.

Он обвел гостей торжествующим взглядом и с ухмылкой провозгласил:

— А теперь настало время кровавых игр!..

СТАТИСТИЧЕСКАЯ СВОДКА ПРЕСТУПНОСТИ НА ТЕРРИТОРИИ УНИВЕРСИТЕТСКОГО ГОРОДКА 10 ОКТЯБРЯ

Тип преступления / Данный семестр / Весь текущий год / Весь предыдущий год

Нападение / 24 / 59 / 26

Кража машины / 22 / 25 / 9

Изнасилование / 10 / 25 / 12

Грабеж / 256 / 1135 / 903

Вандализм / 14199 / 25203 / 10087

"В библиотеке стоят аккуратные ряды параллельно бегущих книжных стеллажей, освещенных лампами дневного света. Три верхних этажа отданы этим нескончаемым параллельным рядам стеллажей. Все книги разложены в хитроумной последовательности — согласно буквенному и цифровому шифру, а также дате публикации. Исторические сочинения отделены от книг по социологии, а те не смешиваются с философскими работами. Все продуманно, здесь везде царят порядок, атмосфера аккуратности и плодотворного педантизма. Разве что истовые компьютеролюбы, самые рассеянные читатели, разбрасывают свои книги где придется.

Но одновременно в упорядоченном и разумном мире библиотеки существует шестой этаж".

Фейт вздохнула и перечитала написанное.

Слова вышли из-под пера легко и быстро, ее ручка практически безостановочно порхала над желтой линованной бумагой. Фразы вылетали с такой скоростью, что девушка даже не успевала понять, насколько они удобочитаемы.

Фейт осталась довольна: написано понятно и гладко, даже прослеживается некий естественный ритмический рисунок в организации предложений.

Она подивилась самой себе.

Говоря по совести, на курс писательского мастерства она записалась только потому, что, по всеобщему мнению, это был простенький семинар, в конце которого легко получить высший балл, тем самым набирая лишние очки для диплома. Фейт здраво рассудила, что легкость этого курса несколько уравновесит сложность других предметов.

В старших классах она сочинила несколько стихотворений и, подобно многим подросткам, пыталась создать нечто глобальное, амбициозное — трудилась над статьями с названиями типа "О любви и смерти" или "Толкование искусства". Однако она мучилась над каждым словом, и результатом изнурительно медленной работы были темные и тяжеловесные фразы — даже после неоднократного переписывания и "полировки" текста.

Теперь же, неизвестно почему, ее мысли стали яснее, они сами просились на бумагу, как будто уже давно сложились в голове и только ждали, когда же их запишут. Это было замечательно, хотя от такой неожиданной легкости становилось несколько не по себе. Фейт ощущала себя не автором текста, а лишь проводником для слов. Казалось, не она пишет, а с ее помощью пишет некий нездешний разум. Неужели это именно то, что называют божественным вдохновением?.. Вот какую бурю эмоций вызвал у нее первый в жизни невымученный текст, пусть и простенький, но написанный под диктовку музы.

Еще одно смущало Фейт — никогда раньше она не писала страшных рассказов. В ее прежних писаниях не было даже намека на ужасное. Подростком она сочиняла слащавые сонеты и жизнерадостные псевдофилософские верлибры. Но теперь она писала типичную "страшилку". И весь рассказ уже сложился в ее голове, был продуман каждый поворот сюжета, характеры героев, их поступки и слова — словом, все, вплоть до последней мощной фразы, венчающей повествование.