Марьяна Романова - Остров Смертушкин

Вдруг девушка почувствовала, как кто-то мягко погладил ее ногу под водой. Осторожное осознанное прикосновение живого существа. Но даже это ее не напугало – океан кишмя кишел живностью, и почти все создания, которые могли проявить к ней любопытство, были для человека безопасны. Во всяком случае, так сказал ей Роман в их первый день на яхте. «Можешь смело прыгать с бортика, когда захочешь, хоть ночью. Здесь нет ни акул, ни скатов, ни даже морских змей».

Катерина себя успокаивала. Однако ее невидимый подводный спутник не отставал. Теперь его прикосновения стали более настойчивыми, как домогательства уличного приставалы. Она раздраженно дернула ногой и остановилась, пытаясь разглядеть назойливую рыбину в мутноватой волнующейся воде. И ей даже удалось заметить сероватую тень, проскользнувшую прямо под ней. Эта тень была довольно велика, а Катерина относилась к поколению, с замиранием сердца смотревшему фильм «Челюсти», поэтому инстинкт самосохранения заставил ее сердце заколотиться, а пальцы, сжимавшие пакет, разжаться. В конце концов, плевать на деньги и документы. Главное – добраться до берега. Она что-нибудь придумает. Заявит в полицию, те найдут Романа. Он вернет чемодан и оплатит билет до Москвы.

По всей видимости, какая-то часть ее существа уже в тот момент знала о надвигающейся неизбежности. Знала, что из воды ей не выбраться, обратный отсчет времени уже запущен и никто не услышит ее сдавленных криков. Но человеку ее характера было трудно просто ожидать кончину, поэтому Катерина отчаянно боролась. Она яростно гребла к берегу, однако чьи-то сильные руки, сжимая ее щиколотку, тянули вниз. Уйдя под воду с головой, она открыла глаза и успела разглядеть существо, которое ее настигло. Это была не акула, как она предположила в начале, и не осьминог, несмотря на то, что из рыхлого, как обточенный ветрами камень, тела существа произрастали кривоватые цепкие щупальца. У существа был единственный глаз, огромный, лунного желтоватого цвета. Они смотрели друг на друга под водой – всего одно мгновение, которое показалось ей вечностью. После чего существо резко вскинуло щупальцу, увенчанную темным длинным шипом. Четкий прицеленный удар был направлен в лицо женщины, и в следующую секунду она с беззвучным криком схватилась за правый глаз, проткнутый шипом. Катерине повезло – она почти сразу потеряла сознание от болевого шока, не успев ни осознать собственный страх, ни провести последние минуты жизни ослепленной, пытающейся вдохнуть, но вбирающей в напряженно раздувающиеся легкие только зеленую воду равнодушного океана.

На веранде ресторана, который Лариса и Настя выбрали для ужина, было многолюдно. Праздные туристы излучали счастье дозволенной лени. На женщинах яркие легкие шелка и бусы из ракушек. Растрепанные соленым ветром кудри. У мужчин докрасна сгоревшие носы и разноцветные попугаи на гавайских рубахах. Все пьют коктейли из огромных запотевших бокалов, смеются, оживленно болтают и верят в то, что это хрупкое состояние всерастворяющей легкости теперь с ними навсегда.

– Мне здесь не нравится. – Настенька поежилась так, словно к ее коже не прилипал влажным одеялом раскаленный воздух.

– Тебе нигде не нравится, – терпеливо вздохнула Лариса. – В Париже тебя пугали толпы. Бангкок был для тебя слишком вонючим и шумным. Ты везде найдешь к чему придраться.

– Здесь мне не нравится по-другому. Здесь пахнет смертью. Очень много смерти. Слишком. – Настя смотрела не на сестру, а на океан, на стертую вечерней темнотой линию горизонта и мигающие огоньки рыбацких лодок.

– Смерти везде много, – вздохнула Лариса, которая за годы существования с сестрой приучила себя не раздражаться на нее даже в такие моменты, когда та пыталась украсть кусочек законной беззаботной радости. – Это нормально. Одни люди рождаются, а другие – умирают.

– Здесь умирают не от старости, – упрямо бубнила Настенька. – К старости душа устает и улетает легко. Здесь молодые умирают. Их души сопротивляются, не хотят верить. И остаются привязанными к этой земле. Здесь всё кишмя кишит такими душами. Недобрыми, неупокоенными.

Лариса привычно сканировала окружающих мужчин взглядом опытной куртизанки. Вон тот седой господин с волнами аккуратно уложенных волос, в дорогом льняном пиджаке и с золотым «ролексом» на загорелом запястье – очевидный жиголо. Профессионал – по его маслянистому присахаренному взгляду понятно, что занимается он этим не от нужды, а из-за искренней любви к искусству. Перехватив ее взгляд, он еле заметно отсалютовал бокалом, но не сделал попытки к сближению – тоже наметанным взглядом сразу приметил «коллегу».