Роман Грачев - …and action!

Баранов зажал таинственный предмет, похожий на зажигалку, в ладони, посмотрел на своих помощников почти с братской любовью.

— Парни, помощь мне обещали только в случае железобетонных доказательств. Пока их нет, но засранцев брать надо. Честно сказать… — Он сделал паузу, оглядел парней. — Честно сказать, об этой операции мало кто знает. Так что пьем за мой счет.

При упоминании о выпивке хмурые лица невыспавшихся оперов просветлели. Только один из них, который, очевидно, спал меньше остальных, грустно заметил:

— Железобетон будет, если орлы начнут палить.

На это заявление никто не отреагировал.

Михаил справился с приступом не без труда. Такого выворота наизнанку он не помнил с тех самых пор, как надрался с новоиспеченными однокурсниками, отмечая поступление в вуз. В то мрачное сентябрьское утро он думал, что мир прекратил вращение, небо упало на землю и придавило его, бедного студента, насмерть, сплющив голову, желудок и вообще все, что в нем было теплого. Он думал, что умирает, и очень жалел, что не успел написать в завещании, что дарит свои компакт-диски группы «Кино» соседскому мальчишке Сашке Шмелеву. С тех самых пор Михаил старался не пить вообще, а если приходилось употреблять, то он ограничивался тремя стопками.

«А ведь я давно ничего не ел», — подумал Михаил, глядя в унитаз на результаты своего приступа.

— Эй, ты в порядке? — донеслось из коридора взволнованное блеяние Виктора.

Бедный журналист уже не знал, к чему готовиться — то ли к безоговорочной победе над темными силами, то ли к еще одному нечаянному трупу.

— Все нормально, уже иду.

Миша появился через минуту, вошел в ванную комнату. Не обращая внимания на царящий там антисанитарный бедлам, открыл воду в раковине, умылся, посмотрел на себя в зеркало.

— Который час? — спросил он, рассматривая свои зрачки с лопнувшими капиллярами.

— Половина первого.

Когда он вышел к Виктору, все его органы снова работали превосходно, и он был уверен, что при повторном прикосновении к камере приступ не повторится.

— Продолжим.

Он вернулся в кабинет, аккуратно дотронулся до аппарата. Кажется, все в порядке, камера его принимала как своего. Он взял ее за ручку, попробовал на вес.

— Легонькая.

Михаил нашел кнопку включения, нажал ее. Когда раздался писк, Виктор испуганно прижался к дверному косяку.

— Осторожно!

— Не бойся.

Михаил ногой отодвинул диван от письменного стола, присел на него, положил камеру на колени.

— Где кассеты? — спросил он.

— В ящике стола.

— Есть возможность их посмотреть?

— Да, можно в самой камере, но от греха подальше лучше в компьютере. Я сбросил записи на жесткий диск. От страха всякие мысли полезли в голову, хотел посмотреть внимательно, проанализировать, и знаешь…

Михаил остановил его жестом.

— Витя, выводы потом. Дай мне все, что у тебя есть. Фотографии Колыванова давай.

— Кого? — от стресса Виктор уже забыл, с чего все это началось.

— Депутата, чьи похороны снимал твой друг.

— А, точно! Да, есть… у меня все есть.

Виктор долго и суматошно рылся в письменном столе. Михаилу хотелось сказать ему, чтобы он успокоился и не суетился, но он понимал, что порой непросто уговорить не дристать того, кто запивал соленые огурцы парным молоком.

«Пусть дрищет, — подумал экстрасенс, — ему полезно».

Через несколько минут, за которые Михаил успел поближе познакомиться с камерой, на стол легли фотографии, вырезки каких-то газетных статей, несколько видеокассет. Также Виктор включил компьютер и приготовил нужные файлы.

— У меня все готово, — доложил он.

— Спасибо. — Михаил придвинулся к столу. — А теперь у меня к тебе просьба… — Виктор напрягся. — … постарайся не мешать. Можешь остаться здесь, если тебе боязно отходить от меня, но не отвлекай ни в коем случае, чтобы ты здесь ни увидел. Договорились?

Виктор заподозрил неладное, но на всякий случай кивнул.

— Уверен, что понял?

Виктор кивнул еще раз.

— Хорошо. Все, время пошло.

Михаил откинулся на спинку дивана, положил камеру на правое колено объективом от себя, накрыл ее сверху ладонью. Левую руку он положил на подлокотник дивана, начал поглаживать большим и средним пальцами фотографию застреленного из охотничьего ружья депутата и негодяя Колыванова. Сделал глубокий вдох. Он просил Виктора не реагировать, что бы он здесь ни увидел, но сам Михаил не имел ни малейшего понятия, что тот может увидеть. Подобными вещами он не занимался никогда.