Роберт Стайн - Первый кошмар

— Но мама! Твоя рука!.. — забеспокоилась Келли, увидев ее разорванный рукав.

Оттуда торчал обломок кости.

— Я не могу уйти! Я не могу уйти! — кричала мать.

— Мамочка, где ты? Забери меня! — снова раздался голос Деймса.

— Он наверху! — крикнул отец, подняв глаза. — Ты там, Джеймс? Я тебя слышу!

— Эй, я нашел Куби! — воскликнул невидимый мальчик. — Куби здесь! Куби здесь! Я нашел его!

И в самом деле раздалось тявканье.

— Да, он наверху! — заявил отец, бешено вращая глазами.

— Папа, — Келли схватила его за плечо. — У мамы сломана рука. Нужно отвезти ее в больницу. Кость…

— Нет! — крикнул отец. — Я должен найти Джеймса! Он наверху!

— Папа, я нашел Куби! — голос в самом деле доносился сверху.

— Но мамина рука… — возразила Келли.

Не обращая на нее внимания, отец кинулся на улицу, потом появился с алюминиевой лестницей и стал пристраивать ее под потолком. Вниз посыпалась штукатурка.

— Я иду, Джеймс! Ты меня слышишь?

— Я вызову «скорую», — сказала Келли сестре, пытавшейся успокоить мать. Девушка схватила телефонную трубку, поднесла ее к уху и удивленно вскрикнула, не услышав гудков. Несколько раз нажала на рычаг. Тишина. — Телефон не работает! — констатировала она.

От потолка с громким треском оторвался огромный кусок штукатурки и рухнул вниз. Отец, стоявший на лестнице, еле успел увернуться.

— Джеймс! — крикнул он в образовавшуюся дыру.

Ответа не было.

— Джеймс! Ты там? Теперь ты можешь выйти!

Снова молчание.

Отец поднялся еще на одну ступеньку и снова позвал:

— Джеймс!

Келли застыла в немом ужасе, прижимая к уху молчащую телефонную трубку. «Джеймса там нет, — поняла она, и мороз пробежал у нее по коже. — Джеймса там нет. Мы никогда его не найдем. Никогда».

Отец поднялся еще на ступеньку.

И вдруг из дыры высунулась темная рука. Сразу видно, что не человеческая. Она была прозрачной, словно тень или дымка. Длинные пальцы шевелились, будто змеи. Рука накрыла лицо отца. Накрыла целиком, погружая его во тьму.

И эта тьма продолжала сгущаться до тех пор, пока его голова не скрылась полностью.

Келли вскрикнула и выронила трубку.

А тень отпустила отца и начала подниматься. Ее пальцы по-прежнему извивались.

Отец уставился на Келли пустыми глазами, держась за лестницу, и крикнул:

— Я ничего не вижу!

— Папа! — Келли бросилась к нему.

— Я ничего не вижу! Я совсем ослеп! — воскликнул отец голосом, полным ужаса.

— Неееет! — завопила мать.

— Помогите мне спуститься! — попросил отец, крепко сжимая лестницу. — Келли, помоги мне спуститься! Я ничего не вижу. Кругом лишь чернота. Я ничего не вижу!

Келли приблизилась к отцу, чтобы помочь ему, и тут снова раздался тоненький голосок:

— Где же вы? Папа! Мама! Почему вы не идете ко мне?

— Терпеть не могу больниц, — простонала мать. — Подумать только, мы провели там целый день. Я думала, никогда оттуда не выберемся.

Келли, которая помогла ей дойти до спальни, посоветовала:

— Ложись в постель, мама. Я принесу тебе горячего чаю. А потом возьмусь за ужин. Коди, уложи маму, ладно?

Сестра, окинув комнату взглядом, заявила:

— Я уж лучше осталась бы в больнице, чем в этом доме.

— Мы не можем уехать отсюда до тех пор, пока не найдем Джеймса, — печально напомнила мать.

— Мамочка, но ведь полиция вчера перерыла весь дом, — отозвалась Келли.

— Да, они обшарили каждый сантиметр. И не нашли никаких следов Джеймса, — всхлипнула мать.

Коди протянула ей платок, строго посмотрев на сестру, прошептала:

— Не разговаривай с ней об этом.

— Твоя рука заживет, — Келли попыталась ободрить мать.

— Но боль все еще очень сильная, — пожаловалась та. — И что мне теперь делать? Я даже раздеться сама не могу.

— Мы тебе поможем, — ответила Келли.

Ей совсем не хотелось оставаться в этом доме и дальше. Из больницы она позвонила родственникам и спросила, нельзя ли переехать на время к ним. Те согласились.

Как только отец выйдет из больницы, нужно будет срочно собрать вещи и убраться из этого жуткого места. Но согласится ли мама уехать, так и не найдя Джеймса? У Келли не хватало духу заговорить с ней об этом. И даже о том, что она позвонила родственникам.

— Как думаешь, папу выпишут завтра? — спросила Коди, спускаясь вниз вслед за сестрой.

— Хорошо бы, — откликнулась та. — Я не хочу оставаться здесь ни на один день. Ни единого.

Келли склонилась над своим раскрытым дневником, лежащим на столе. «Сегодня я не смогу писать, — подумала она. — Если начну, то тут же разревусь. А я и так наплакалась сегодня. По Джеймсу, по папе, по маме. По всем нам. Даже не знаю, остались ли у меня слезы. — Девушка потянулась, у нее болело все — и руки, и спина. Надо бы искупаться, — вспомнила она. — Но толь- ко не здесь. Не в этом доме. Тут я боюсь даже заходить в ванную. Келли опять посмотрела на чистую страницу: Я вела записи каждый вечер в течение трех лет. Но только не сегодня. Не сегодня… — Она отодвинулась от стола и поднялась на ноги. — Да и что мне написать? — спросила она себя с горечью. — Что мой братишка исчез? Что мама сломала руку в двух местах и все еще находится в шоке? Что папа внезапно ослеп, поэтому лежит в больнице и без умолку болтает какую-то чушь? — Тяжело вздохнув, девушка направилась к своей постели. Легла и накрылась одеялом. Но ее по-прежнему трясло. Нет, мне не заснуть, — решила она. — Я не смогу спать в этом доме».