Гэри Вульф - Космическая чума. Сборник

Очевидно, я задремал. Когда проснулся, увидел поднос с пищей. Я поел. Потом задремал снова, и пока спал, поднос убрали. Проснувшись утром, я увидел здорового парня, который принес поднос с завтраком. Я попробовал втянуть его в беседу, но он не проявил никакого интереса, сделав вид, что не замечает меня. Позже он забрал поднос так же молча, как и принес. Я провел четыре часа, скучая в одиночестве, пока он не возвратился с ленчем. Шестью часами позже пришло время обеда.

Ко второй ночи я был уже на грани истерии и не мог уснуть.

Следующим утром с подносом явился доктор Торндайк. Он уселся в кресло за оградой и молча уставился на меня. Я попытался пересмотреть его, но, конечно, потерпел фиаско.

— Так куда же мы отправимся?

— Вы здорово влипли, Корнелл, по собственной вине.

— Может быть, — заметил я.

— И все же, как ни крути, вы — жертва обстоятельств.

— Оставьте свои причитания! Я обыкновенный заключенный. Взгляните в лицо фактам, Торндайк, и кончайте трепать языком! — оборвал я его.

— Ладно, — сказал он. — Факты таковы: мы рассчитываем, что вы поможете нам добровольно. Мы предпочли бы, чтобы вы остались таким, как есть, без всякой переориентации.

— Вы не можете мне верить, — буркнул я.

— Может быть. Не секрет, что мы посадили под замок нескольких ваших друзей. Допустим, они пройдут отличный курс лечения, если вы согласитесь сотрудничать с нами.

— Уверен, что все мои друзья предпочтут, чтобы я стоял до конца, нежели предал их идеалы.

— Дурацкая позиция, — отозвался он. — Бороться с нами — все равно, что в одиночку свергать правительство. Взгляните в лицо фактам, и вы увидите, что куда разумнее сменить карты, а потом уже выбирать масть в зависимости от расклада.

— Мне не нравится ваш новый расклад, — проворчал я.

— Многим не нравится, — заверил он. — Но ведь они не всегда знают, что для них хорошо, а что плохо.

— Слушайте, — я чуть над ним не рассмеялся. — Лучше уж я сам наделаю кучу глупостей и ошибок, чем попрошу какого-то папочку позаботиться о моей жизни. И говоря о папочках, следует упомянуть, что сам Господь Бог ратовал за полное единство наших желаний.

— Если уж цитировать Священное Писание, — сказал кисло Торндайк, издеваясь надо мной, — то замечу, что сам Господь — жестокий Бог, ниспосылает гнев свой на семь поколений тех, кто его ненавидит.

— Разумеется, — ответил я. — Но любить его или ненавидеть — это наше личное дело. Так что…

— Что вы мелете чушь! Здесь у вас тоже есть выбор. Вами никто не помыкает. Либо вы обрекаете себя на страдания, либо наслаждаетесь жизнью. Также в ваших силах решать — кому помочь, кому отказать.

— Ну, вы просто бог.

— Ладно, — сказал он, — обдумайте.

— Идите к черту.

— Довольно слабые аргументы, — сказал он надменно. — Никому от этого ни вреда, ни пользы. Так что кончайте трепаться и думайте.

Торндайк ушел, оставив меня наедине с мыслями. Наверное, стоило поторговаться, но что толку. Я ведь им нужен только до тех пор, пока они не откроют какой-нибудь метод заражения мекстромовой чумой. И когда все заботы лягут на их плечи, Стив Корнелл станет обузой.

Наступило третье утро моего заключения, но ничего не изменилось. Они даже не удосужились подкинуть мне какого-нибудь чтива, так что я оказался на грани помешательства. Вы даже не можете себе представить, какими долгими могут показаться четырнадцать часов, не побыв в камере, где абсолютно нечего делать. Я делал гимнастику. Хотелось пробежаться, но комната была мала. Я подтягивался до изнеможения, потому что для мекстрома пятьдесят раз на одной руке — не Бог весть какой подвиг. Потом передохнул и занялся мостиком, отжиманием и прочей ахинеей, пока снова не выбился из сил.

И все это время мои шарики вертелись и вертелись. Получалась весьма убогая перспектива. Выходило, что не важно, что я решу — все равно мне придется им помогать. Буду я это делать по собственному желанию, или же они меня задолбают своими лекциями и прочистят мозги, после чего Стива Корнелла больше не будет, останется тупой исполнитель их приказов. Единственное, в чем я был уверен, что не переменю своего решения. Иначе я перестал бы быть самим собой и переориентировался бы в того, о ком они мечтают. А после этой штуки человек превращается в тряпку. Вы ни за что не заставите лошадь пить воду, если она не захочет этого сама, но приведите человека под дулом пистолета, и он вылакает все до дна.

Раз карты открыты, а у меня хватит мужества сказать «нет», то меня уволокут прямиком в их департамент промывания мозгов. Собственно, больше всего я боялся, что в последний момент дрогну и не выдержу.