Сет Грэм-Смит - Авраам Линкольн Охотник на вампиров

Участились убийства. До Войны за Независимость смертельные дела по умыслу в американских городах были чрезвычайной редкостью (невозможно привести точное число, но в обзоре трех бостонских газет между 1775-м и 1880-м годами обнаружено упоминание об одиннадцати случаях, десять из которых были достаточно быстро раскрыты). Многие из них совершались при так называемом отстаивании чести — дуэли, либо по семейной вражде. Сложностей при раскрытии они не представляли. Потому в начале девятнадцатого века законы были достаточно туманны и, благодаря отсутствию мощных полицейских формирований, не имели силы. Еще важно, что лишение жизни раба не считалось ни убийством, ни чем-то вообще исключительным. Проходило, как «ущерб имуществу».

Сразу же после победы Америки и обретения независимости, стали происходить интересные вещи. Степень убийств в городах выросла драматически, особенно ночью. В отличие от отстаивания чести теперь выбор жертв был и случаен, и вообще лишен смысла. Между 1802-м и 1807-м произошло немыслимое число нераскрытых убийств — двести четыре — в одном только Нью-Йорке. Не было ни свидетелей, ни мотива, а часто, не получалось установить и причину смерти. Потому что следователи (большинство из которых были переученными волонтерами) не описывали место преступления, и лишь те жертвы, которым удалось выжить, оставили каплю воспоминаний в море газетных статей. Одна из тех немногих заметок, в «Нью-Йорк Спектэйтор», зафиксировала панику, охватившую город в июле 1806-го.

Мистер Стокс, Десятая улица, дом 210, находит несчастную жертву, женщину — мулатку, совершая утреннюю прогулку. Джентльмен отмечает, что ее глаза широко открыты, а тело чрезвычайно твердое, словно высохло под солнцем. Констебль по имени МакЛей сказал потом, что ни капли крови не нашли ни рядом с несчастной, ни на ее одежде, а из ран обнаружилось лишь две точки на запястье. Она стала сорок второй жертвой подобного рода преступлений, совершенных только в этом году. Достопочтенный Дьюит Клинтон, мэр, вежливо рекомендовал добрым гражданам быть настороже, пока человек, которого можно будет призвать к ответу, не будет пойман. Женщинам и детям настойчиво рекомендовано прогуливаться только в сопровождении джентльменов, а джентльменам с наступлением темноты, ходить парами.

В течение лета опубликовано еще дюжина не менее жутких репортажей. Ни ран. Ни крови. Открытые глаза и жесткое тело. На лице маска ужаса. Типичная категория жертв: вольные цветные, бродяги, проститутки, путешественники и умственно неполноценные — люди мало или совсем не связанные с городом, без семьи и чья смерть мало кого сподвигнет организовать яростные поиски во имя справедливости. С подобными проблемами столкнулся не один только Нью-Йорк. Похожие статьи наполняли в то же самое лето газеты Бостона и Филадельфии, а подобные слухи витали между встревоженными жителями этих городов. Шли разговоры о таинственных маньяках. Об иностранных агентах.

Говорили и о вампирах.

Ферма Синкинг Спрингс находилась так далеко от Нью-Йорка, насколько это в Америке начала девятнадцатого века было вообще возможно. Впрочем, «ферма» для трехсот акров заросшей лесом земли было весьма условным названием — собрать на скалистом грунте восточного Кентукки обильный урожай зерновых было весьма и весьма трудновыполнимой задачей. Томасу Линкольну посчастливилось обрести его, уплатив 200$ по долговой расписке, когда ему исполнился тридцать один год, за месяц до рождения Эйба. Плотник по профессии, Том мгновенно выстроил на своей вновь обретенной земле однокомнатную хижину. Она была размером всего восемнадцать на двенадцать футов, с жестким грязным полом, холодным круглый год. Когда шел дождь, вода проникала сквозь крышу и доверху наполняла ведра. Когда завывал ветер, мощными струями сквозило через бесчисленные трещины в стенах. В такой скромной обстановке необычно нежным воскресным утром явился на свет шестнадцатый президент Соединенных Штатов. Говорят, он не кричал, когда родился, лишь пристально, с недоумением, посмотрел на свою мать, после чего улыбнулся ей.

Эйб не оставит воспоминаний о Синкинг Спрингс. Когда ему исполнилось два года, бесконечные рассуждения о целесообразности владения этим клочком земли привели к тому, что Томас перевез свою семью десятью милями севернее, на меньшую по размерам, но более плодородную ферму Ноб Крик. Здесь Томас, несмотря на добрую почву, где он на одной только продаже кукурузы или пшеницы соседям скваттерам мог бы жить припеваючи, почему-то обрабатывал лишь крохотный участок меньше акра.