Елена Гайворонская - Тринадцатый пророк

– Тебя нет, – сказал я, пятясь назад. – Ты – очередной ночной кошмар. Бред. Галлюцинация.

– Ты меня разочаровываешь. – Хмыкнул ночной гость, презрительно покривившись. – Я думал, ты большой мальчик, а ты ещё писаешь в штанишки. Жаль. Я надеялся, что этот раунд тоже будет интересным, а всё оказывается так просто… Даже слишком. Цирк сгорел, клоуны разбежались. И никому ни до чего нет дела. Предупреждал ведь я нашего забавного мечтателя: все его мучения будет напрасны. Но свои мозги не вставишь! Что он тебе сказал в последний раз?

– Что скоро вернётся.

Он презрительно сморщился.

– Ага, а ты и поверил. Ему и там неплохо. Кинул он вас, ребятки! Учитель, предавший учеников…

– Это неправда! – заорал я ему в лицо, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться с кулаками, – Ты всё врёшь! Он скоро вернётся! Вернётся!!!

– Ага! Завтра. А ты валяй, беги за своей девкой. Она того ждёт. Покувыркайтесь напоследок, не так много вам осталось… – Он довольно потёр ладони, сплюнул за окно, высунувшись, проследил, куда упал плевок.

– Убирайся, – прошептал я и, обретая голос, завопил: Убирайся! Убирайся!!!

– Нервишки… – вздохнул ночной гость. – И ты типичный представитель homo – существ бестолковых и недоразвитых. Даже удивительно, как вы протянули эти двадцать сотен лет? А сейчас, извини, дела. У меня здесь встреча с одним глупым, но важным человечком. Открою тайну по старой дружбе, – он широко улыбнулся, пепельная физиономия его прямо-таки излучала предвкушение удовольствия, – для начала хочу развязать небольшую войнушку, начну с Ближнего Востока. А потом… Шарик такой маленький… Мне даже будет немного жаль… Нигде меня не почитали так, как здесь… Впрочем, тебе это не интересно – ты ведь вне игры.

– Ничего у тебя не выйдет! – выпалил я неожиданно для себя самого.

– Да что ты? – Он театрально приподнял брови. – И кто же мне помешает? Пушкин?

И громко раскатисто захохотал, будто только что изобрёл эту бородатую остроту.

– Если бы ты мог, не стал бы ждать две тысячи лет. Значит, не всё так просто. Наш мир, несмотря на всё его несовершенство, – крепкий орешек. Не по твоим старым гнилым зубам.

– Ой-ой-ой! – сказал он, – Узнаю этот азартный блеск в глазах! Неужто снова в бой? Как страшно! Пора прятать ножи и вилки. Нет, всё-таки прикольный ты парень, мне это нравится! Слушай, пошли со мной! Мы славно покуролесим по мирам. Ты увидишь то, что недоступно никому – Вселенную, целая Галактика с десятком миров будет у наших ног. Вечность. Бессмертие. Бесконечность. То, к чему вы все так стремились тысячи лет! Поверь, я предлагаю это далеко не каждому. Не упусти шанс.

– Твоё предложение очень заманчиво, – сказал я и заметил, как блеснули торжествующим красноватым огнём его глаза. – Но ничего не получится. Видишь ли, я всегда считал, что нет ничего хуже плохой компании. А твоя компания меня не прельщает. Как представлю, что придётся провести в твоём обществе вечность – брр… так что поищи других спутников.

Пренебрежительная и злобная гримаса исказила его пепельное лицо.

– Ну и дурак, – сказал он. – Потом сам пожалеешь, да поздно будет. Дважды не предлагаю. Ну, пока. Увидимся.

Он сделал жест, будто приподнял воображаемую шляпу, прихватил в карман стопку, вышел в окно, закрыв его за собой. И уже с той стороны, ухмыляясь, потыкал в стекло напротив моего носа оттопыренным средним пальцем. Я рванулся вперёд, но рама резко распахнулась, больно хлопнула меня по носу, и стало темно.

Я открыл глаза, оторвал голову от пола. Часы показывали около пяти, и серый московский рассвет медленно, но верно вступал в свои права. Пустая бутылка застыла передо мной немым укором. Я позвал Магду, но она не откликнулась. Тогда я вспомнил, что Магда ушла, подумал, что она поступила правильно, и не испытал при этом ни страдания, ни сожаления. Напротив, было стыдно признаваться самому себе, но я почувствовал облегчение, какое бывает, когда провожаешь поднадоевших гостей и, наконец, остаёшься наедине с собой и бредовыми снами. Вот и всё.

Поднялся. Голова гудела, словно улей. Провёл ладонью по лицу и обнаружил засохшую струйку крови под носом. Видимо, разбил, когда упал. Это же надо так надраться, в прямом смысле, до чёртиков! Только кому-то мерещится много маленьких, а мне один большой…

Взял салфетку, осторожно обернул горлышко бутылки, с превеликой осторожностью отнёс её в мусоропровод. Послушал прощальный грохот, вернулся, настежь распахнул окна. Отправился в ванну под холодный освежающий душ.