Кирилл Алексеев - Пожиратель мух

– Неудобно, барышня? Или хотите развязать друг дружку? Зря вы это. Меня пеленать один комитечик научил, так что ничего у вас не выйдет, даже не пытайтесь. А если увижу, что чего-то вы там все-таки мухлюете, еще один синяк поставлю, уж не обессудьте.

– У меня бок затек, – пискнула Катя.

– А… Ну-ну. Тогда я продолжу с вашего позволения. Вы ведь не будете возражать? Я приехал сюда в середине июня. К этому времени здесь уже дачники были. Большая часть домов давно городским продана. Выезжают сюда на лето. Коренных-то жителей всего ничего. Дядька зимой помер, Тимофеевна, которая мужа похоронила год назад, да Кобылины муж с женой. Три двора, вернее, с зимы – два. Остальные дачники. В основном, понятно, детишки. С бабушками или мамами. Мужиков всего двое. Вот он и развернулся. Прохор, я имею в виду. И ведь хитрый, стервец. Сперва как раз с мужиками разделался. За одну ночь. Я видел, как он шел по деревне. Длинный, тощий, голый… Дома ведь тут не запирают. Ни к чему.

Хозяин помолчал. Было слышно, как он барабанит пальцами по столу.

– У меня бессонница. Как на пенсию вышел, так и навалилась. Бывает, за всю ночь час подремлю и все, хоть убей. Тогда тоже не спалось. Лежал, в потолок смотрел. И вдруг услышал, как кто-то прямо под окнами прошел. Тяжелые такие шаги, неторопливые. Так хозяин в дом входит… Мне, честно говоря, не по себе стало. И дело даже не в том, что кто-то в три часа ночи выходит из леса и не таясь проходит под твоими окнами. Хотя и это тоже странно, если не сказать больше – подозрительно. Но было еще что-то… Боюсь, словами передать то, что я тогда почувствовал, невозможно. Знаете, как бывает, когда в жаркий день открываешь старый погреб, в который давно никто не заглядывал? Холодная волна сырого затхлого воздуха вырывается оттуда, и по коже мурашки бегут, будто из знойного лета в позднюю осень перенесся… Вот нечто похожее я почувствовал тогда.

Дождался, пока незнакомец отойдет от моего дома подальше, а потом выглянул в окно. И увидел тощую сутулую спину. Я был уверен, что человек не из нашей деревни. Ни у кого здесь не было такой фигуры. Настоящая верста коломенская. Да и кому нормальному в голову придет по ночам голышом гулять? Комаров видимо-невидимо, да и прохладно… Я видел, как он вышел на главную улицу и остановился, словно размышляя о чем-то. Луна хорошо освещала его. Он стоял, глядя под ноги. Стоял абсолютно неподвижно. Как статуя…

У Виктора перед глазами тотчас возникла картина из недавнего прошлого. Долговязая фигура посреди проселка, в ярком свете фар. Тогда ему на ум пришло то же сравнение. Незнакомец действительно стоял, как статуя. Памятник ночным кошмарам.

– Свет луны только подчеркивал это сходство с изваянием. Мужчина стоял так долго. Может, минут десять. Для меня это были ужасные десять минут. Несколько раз я порывался окликнуть его, но что-то останавливало. Совершенно не хотелось привлекать внимания. И в то же время, ожидание того момента, когда он наконец шевельнется, было невыносимым… Все равно что смотреть на неразорвавшуюся бомбу. Я торчал у окна, то открывая, то закрывая рот, чувствуя себя глупцом. Он пугал, понимаете? Пугал этой неподвижностью… Пугал самим фактом своего появления глубокой ночью в центре деревни. Но тогда я был таким же тупоголовым, как вы. Пытался убедить себя, что мои страхи беспочвенны, что это просто расшалившиеся из-за бессонницы нервы. Даже предположил, что человек мне мерещится…

А потом он, наконец, пошевелился. Повернулся и направился к ближайшему дому. Слава Богу, не к моему… Он не таясь поднялся на крыльцо, распахнул дверь и исчез в темноте. Через минуту из дома послышались крики. Я ни разу не слышал, чтобы люди так кричали. Ужасно, ужасно… Жутко представить, что там творилось… Как они кричали, как кричали…

– Да заткнитесь вы, наконец! – взвизгнула Катя. – Старый урод! Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь! Я не хочу больше это слушать!

Виктор встревоженно посмотрел на девушку. Ее всю трясло.

– Успокойся, Катюша, – сказал он, подумав, что это единственное, на что он способен – долдонить как попугай идиотское «успокойся». От отвращения к себе хотелось грызть вонючие доски пола. – Пусть он болтает. Не принимай близко к сердцу. Неужели ты не понимаешь, что это просто бред параноика.

– Витя, я хочу выбраться отсюда. У меня затекли руки, у меня болит лицо… Господи, да у меня все болит. Я хочу есть, я хочу спать, я хочу домой! Я больше не могу выносить этот кошмар! Я… Я буду орать!