Кирилл Алексеев - Пожиратель мух

Голос рассудка все еще твердил, что это не может быть правдой, что ее муж мертв, а мертвые не преследуют бывших жен в чужих домах. Но этот голос слабел с каждой секундой, таял, как тает горное эхо, пока, наконец, не смолк совсем… Тогда Вика медленно, как во сне, встала на четвереньки и поползла к крышке люка.

– Открой, девочка моя. Я просто хочу поговорить с тобой, голубушка. Просто поговорить.

– Да-да, – пробормотала Вика, – я уже иду… Иду… Только не бей меня, пожалуйста.

– Если ты будешь хорошей девочкой, я и пальцем тебя не трону. Открой крышку, и все будет хорошо. Очень хорошо. Я даже сделаю тебе приятно. Тебе понравится… – на последних словах голос чуть дрогнул, в нем послышалось какое-то сладострастное волнение, обещание невообразимого чувственного наслаждения.

По спине побежали мурашки, внизу живота разлилось приятное тепло. Вика почувствовала, как запылали щеки. Да, он умел причинить боль. Но умел и доставить удовольствие. Еще какое удовольствие!

– Ну, ты пустишь меня? Откроешь эту чертову крышку, чтобы я мог сделать тебе приятное?

– Да-да, я уже, уже открываю, – язык у Вики заплетался, в голове был туман. Больше всего ей хотелось угодить этому мрачному божеству, доказать ему свою верность.

Но когда непослушные пальцы коснулись холодного металла засова, Вика на мгновение замерла. Рассудок предпринял последнюю отчаянную попытку остановить это безумие.

«Не делай этого! Не смей! – пронеслось в голове. – Это не может быть твой муж, он давно умер!»

Рука медленно отодвинулась от задвижки. Вика тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение, и туман в голове начал понемногу рассеиваться. Да, конечно, это не может быть ее муж. Кто угодно, но только не он… Не он…

– Почему ты притихла, голубушка? Все-таки решила достать меня как следует, да? Хочешь, чтобы я проучил тебя по-настоящему? Хочешь опять загреметь в больницу? Ну, подожди, сейчас я доберусь до тебя, сука!

Крышка дернулась от удара. Шурупы вылезли еще на пару миллиметров. Но это было уже неважно.

Божество… Божество требовало новых жертв. Только это имело значение.

– Подожди, подожди, – сквозь внезапно брызнувшие слезы запричитала Вика, – подожди, пожалуйста… Я уже, уже открываю. Только не бей меня, только не бей…

И ее рука решительно потянула засов.

В машине Сергей немного успокоился. Он чуть-чуть приоткрыл окно, достал сигарету и закурил. Огонек сигареты отразился в темном лобовом стекле.

В чем-то Вика права. Кто он, что у него есть, что он может ей дать? Кандидатские корочки никому не нужных филологических наук, да два романа в письменном столе. Два романа, которые никогда не будут изданы. Потому что, если уж говорить, положа руку на сердце, чушь это, а не романы. Пока писал, казалось, что тянет как минимум на «Национальный бестселлер». А перечитал – дерьмо. Детский лепет. Что еще? Квартира – Викина, машину – отец подогнал. Куда ни глянь, ничего своего нет. Понятно, почему она бесится.

Сергей выбросил окурок в окно – в салон ворвался шум дождя, урчание двигателя, влажный шорох колес – и поднял стекло, отсекая эти звуки. Захотелось выпить. В бардачке под ворохом кассет лежала маленькая фляжка. Он положил ее туда перед самым отъездом, предварительно наполнив коньяком.

Сергей покосился на бардачок. Да, выпить не помешало бы. Очень не помешало бы… Совсем чуть-чуть, один глоточек, не больше, ведь вечером нужно быть в форме. По большому счету, из-за этой фляжки он и сел в машину. Это если уж говорить совсем честно. Само собой, из-за ребят он волновался. Те действительно могли увязнуть где-нибудь, или пробить колесо. Да мало ли… И помочь им было нужно. Но все-таки фляжка с ароматным «Бержераком» послужила своего рода катализатором, ускорившим реакцию.

«Доеду до шоссе, и если не встречу их, хлебну чуток», – решил он.

Повеселев, он утопил торчавшую из магнитолы кассету, и нажал на кнопку. Павел Кашин захныкал что-то про щемящее сердечко. Сергей вспомнил, как называл его Андрей – Каша Пашин, и усмехнулся. Андрей любил переиначивать слова. За что частенько и страдал. Однажды в школе на уроке истории, когда им рассказывали о восстании на броненосце «Потемкин», Андрей громким театральным шепотом сказал что-то про «бронетемкин поносец». Ржал тогда весь класс, а Андрею пришлось звать в школу родителей.

– Бронетемкин поносец, – повторил Сергей вслух и рассмеялся.

Но, смеясь, неожиданно поймал себя на смутном ощущении, что вспоминает еще что-то, не такое веселое. Это была не мысль, не уверенность – именно мимолетное ощущение, которое иногда возникает в толпе, когда глаз вдруг выхватит лицо, не знакомое, а лишь имеющее сходные черты с лицом человека, которого хорошо знаешь, но давно не видел.