Б. Липов - Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны

Шкала термометра на стене показывала плюс сто пятьдесят, но порывалась забраться еще выше…

Владимир Иванович кинул на деревянную скамью махровое полотенце, быстренько разоблачился и совсем было лег, как внимание привлекли кнопки — их разноцветный ряд у изголовья.

— Сервис! — Умиротворенно решил Ахенэев, нажал наугад желтенькую и растянулся, в ожидании того волшебного момента, когда тело прогреется до костей и станет невесомым. Он забылся.

— Ас-са! — Полузнакомое слово вывело Владимира Ивановича из состояния дремы. Он повернулся на бок и — волосы на голове зашевелились.

— Визивал? — Две хорошо сложенные, рослые фигуры, обвязанные полотенцами, в упор, с откровенной издевкой разглядывали Ахенэева.

Владимир Иванович подтянул ставшие вдруг чужими колени к животу и что было сил затряс головой.

— Нет, нет, нет!

— Визивал, визивал! Кокетничаешь! — Они переглянулись. — Па-турэцки, па-ирански, или па-рымски?

— Не надо!! — Заорал Ахенэев и обреченно подумал. — Это — конец! Ма-ма!..

— Значит по-китайски, жесткий комплекс маомаюнь. — Безразлично прорезюмировала левая фигура и — серия мощных боксерских ударов распластала Владимира Ивановича по скамье…

Ледяная вода привела Ахенэева в чувство.

— Ну и массажик, бр-р-р! — Владимир Иванович бултыхался в бассейне, удивленно шевелил, двигал обретшими эластичность конечностями. Вдоволь наплававшись, он вышел из воды и уже безбоязненно отдался в лапы «востокодеям», которые нетерпеливо ожидали Ахенэева с намыленными мочалками. И вскоре посвежевший, выбритый и благоухающий хорошей парфюмерией Владимир Иванович покинул сауну.

На широченной софе, уперев кулачки в подбородок, скромно отдыхала Эльвирочка и с интересом наблюдала, как по полу катался Яков. Увидев Владимира Ивановича, Эльвирочка залилась веселым смехом, а Яков, обхватив голову руками и мотая мордой из стороны в сторону, как от зубной боли — проскулил.

— В-ю-ю… Проклятая каратистка… Рог обломила.

— Сам виноват. Ангельских нежностей захотелось!..

Яков взбеленился:

— Дура, идиотка! Да понимаешь ли ты, что натворила? Как мне теперь в обществе появляться?

— Кто-кто я? — Стальной блеск псевдо-Дюймовочкиных глаз заставили черта на полуслове оборвать вопль. — Смотри, договоришься, второй отшибу…

И «невинное создание», дернув плечиком, соскочило с софы, показало Якову язык и направилось к трельяжу. Черт для нее больше не существовал.

Эльвирочка поправила роскошные волнистые локоны, окинула Владимира Ивановича долгим мерцающим взором.

— А ты ничего, мальчик… — Пропела она. — Не совсем испорченный. — И, протягивая визитную карточку. — Будешь в пятом круге — звони. Только, пожалуйста, без этого, — Эльвирочка презрительно скривила губы, — комолого кретина.

Черт выметнулся из-за поворота неожиданно. Гремя копытами и вскидывая налитым задом, он едва не проскочил мимо отдыхавшего на скамеечке Ахенэева.

— Эй, — окликнул запыхавшегося инвалида Владимир Иванович.

Черт резко вонзил копыта в землю, затормозил.

— Ф-фу, еле успел, — Яков свободной лапой вытер струящийся по лбу пот. Другую оттягивала объемистая коробка, которую он протянул фантасту.

— Что это? От кого? — Недоуменно поднял брови Ахенэев.

Яков нехорошо усмехнулся.

— Эльвиркин подарок. Вам! Насилу отбил у Лихачей — чуть не сожрали… — Черт помолчал. — А не передай? — Он инстинктивно потянулся к сиротливо торчащему рогу. — Поведение разъяренной самки — непредсказуемо…

— Ну и ну… — Владимир Иванович смущенно кашлянул в кулак. — Открой!

Яков с неохотой потянул тесьму, крышка сдвинулась в сторону и Ахенэев отшатнулся. Щерясь отвратным оскалом, на него глазело чудовище!

— Так я и знал! — Яков быстро закрыл коробку. — Да не трясись ты! Торт это, торт! Понятно? И в кого такой слабонервный… И эти — тоже хороши! Кон-ди-теры, понимаешь!

— Наденька! Больному, кроме сульфазина, проведите курс галапередола. Не пойму, что с ним творится?…

— Мы на чео-ортовом катались ко-олесе! — Донеслись слова знакомой песни.

Яков подтолкнул упирающегося Ахенэева к эскалатору, сам небрежно присел под накатывающееся колено…

— Эх-ха, даешь второй круг!

— Т-тяжек, т-твой труд — п-первопроходец. — Заикаясь от пинков простонал Владимир Иванович и безо всякой связи добавил. — П-па деде из б-балета «Щелкунчик»…

Администратор гостиницы, смазливая ведьмочка, проворковала жгучим контральто: