Нэнси Коллинз - Кровью!

Свистящий голос Другой отдался в ушах:

Двадцать лет! Ты охотилась за этим подонком двадцать лет, ты жила, чтобы у бить его! Чтобы отплатить за то, что он с тобой сделал! И что ты делаешь теперь? Корчишься, как выпоротая собака, подставляющая горло! Ты прошла весь этот путь лишь для того, чтобы умереть от его рук? Выпусти меня! Выпусти меня, женщина, пока он нас обеих не убил!

– Ты дрожишь... – Голос Моргана превратился в хриплый шепот, прямо ей в ухо. Дыхание его обдало Соню облаком плесени.

– Не трогай меня!

Нож полоснул воздух и Моргана одним мощным дугообразным движением.

Вампир с визгом отпрянул, зажимая левую сторону лица. Густая желтоватая жидкость выступила между пальцами.

– Серебро! Серебро! – Голос его треснул, поднялся почти до визга. – Больно!

Он готов был захныкать, как капризный сосунок. Очень приятно было видеть боль врага. Очень.

– Я тебе не комнатная собачка, Морган! Я родилась в канаве и выросла на улицах! И я люблю сырое мясо!

Уцелевший глаз Моргана истерически засверкал. Сколько? Сколько времени он уже не знал боли? Не временного неудобства сломанной конечности или порванной ткани – настоящей боли? Такой, которая лишь бессмертной плоти доступна. Осознание, что у него теперь будет серьезный – и постоянный – шрам, пугало и возбуждало одновременно.

– А я-то хотел оставить тебе жизнь, подменыш! – прошипел он. – Изувечив и лоботомировав – это правда. Но оставить в живых. А теперь нет, сука! – Он зарычал низким, нечеловеческим голосом. – Теперь нет!

Морган широко раскинул руки, оставшийся глаз закатился под лоб. Соня никогда раньше не билась с Ноблем, но узнала ритуальную позу псионической битвы. Она последовала его примеру, упав в себя как раз вовремя, чтобы встретить Моргана на поле боя, известном лишь как Место, Которого Нет.

~~

Там была тьма и свет – и не было ни того, ни другого. Там верх и низ был повсюду. Образ Моргана висел в воздухе, с неповрежденным лицом, одетый в развевающиеся шелка и парчу средневекового флорентийского князя. Глаза его горели как полированные гранаты, пламя срывалось с губ. Руки его обернулись ладонями внутрь, и в каждой был шар черной энергии, дымившейся, как злобный огонь св. Эльма.

– Это все, на что ты способна, вундеркинд? – презрительно фыркнул он, показывая на образ своей противницы.

Соня оглядела себя. Разве что кожаный жакет стал новым, с иголочки, а других различий между образом и физической сущностью не было заметно.

– А какая разница? Ведь каждый видит себя таким, какой он есть.

Будто в ответ из груди Моргана выскочил трехглавый тигр со скорпионьим хвостом. От клацающих зубов сыпались тучи искр, сопровождаемых громоподобным рычанием. Тигр прыгнул и опрокинул Соню на спину.

Клыки химеры сомкнулись на лице жертвы, и тут Другая начала смеяться.

~~

На глазах у Хауэлла и Палмера замок на двери зарделся и в мгновение ока достиг белого каления. Запах жареной свинины стал так силен, что у Палмера заурчало в животе.

– Другой выход есть? – резко спросил он у Хауэлла.

Ученый кивнул, не в силах оторвать глаз от двери.

– Есть люк, который ведет в ядро. – Он показал на секционный стол, придвинутый к стене.

– Так чего ждем? – Палмер схватил Хауэлла за руку. – Если это то, что я думаю, то он не с цветами пришел!

Хауэлл освободил руку и покачал головой.

– Нет! Я вам уже сказал: я покойник. И лучше иметь дело со слугой Моргана, чем попасть к нему в лапы.

Палмер не успел возразить, как дверь распахнулась. Ручка и замок превратились в растаявшую карамель. Пиротик вошел в комнату, шипя в собственном жиру. Хотя у него был тот же рачий цвет кожи и вареные белки глаз, как у того, в Сан-Франциско, Палмер подумал, что тело вряд ли то же самое. Тот, кто охранял резиденцию Моргана на Пасифик-Хейтс, теперь уже должен был расплавиться лужей.

– Ага, так ренфилды тебя вместо себя выслали? – Хауэлл схватил большой зловеще искривленный нож из лотка рядом с секционным столом. – Это ему не поможет! Я не вернусь, тебе придется меня убить!

Пиротик вроде бы не слышал и уж тем более не понимал. Он приближался, пуская из ушей и ноздрей вымпелы дыма.

Палмер не стал тратить слов. Если ученый хочет искупить свои грехи в битве один на один с пиротиком, это его дело.

Он нырнул под секционный стол и глянул в люк. Шаткая лестница уходила вниз, в темноту. Вряд ли лестница в небо, но сойдет.

– Нет! Отойди, идиот! Это не телевизор! Нет, я сказал!