Нэнси Коллинз - Кровью!

На краткий миг он стал тем, кем был когда-то: талантливым и чувствительным девятнадцатилетним мальчишкой на пороге возмужания. Но тут же улыбка исчезла, и Фелл снова уставился на собственные руки.

– Морган часто говорил о «скотине» и о том, как легко ею управлять. Иногда он приводил людей извне... не знаю, кто они были. Безработные бродяги, наверное. И он позволял мне... – Фелл закрыл глаза, пытаясь стереть образ из памяти. – Я с ними играл. - Голос его задрожал, слова обжигали язык. – Иногда бывал секс. С мужчинами, женщинами – без разницы. А потом...

– Фелл, ты не обязан мне это рассказывать.

– Но я должен! Должен кому-то рассказать! – Голос Фелла взлетел и напрягся, как у перепуганной девушки. – Соня, если я не могу рассказать тебе, кому же я могу рассказать?

Она сжала губы в тонкую линию и кивнула.

– Говори.

Фелл прерывисто вдохнул, сплетая и расплетая пальцы на коленях.

– После секса я кусал их в руки, в ноги, в пах... Будто целовал, только они вопили и испускали кровь, а не стоны удовольствия. И это было не от голода, нет1 Морган достаточно снабжал нас кровью в бутылках. Я это делал... ради удовольствия! Это было лучше секса, лучше наркотиков, лучше чего угодно. Я тогда ощущал, что живу! Как в моих кошмарах, только меня уже не пугало то, что я делаю.

А Морган оставался в комнате и смотрел, как я все это делаю. Я Бога молю: пусть окажется, что это он управлял мною. Потому что иначе это делал я.

– Что было, то прошло. Ты снова обрел сознание, а с ним – самостоятельность. Что бы ты ни делал под влиянием Моргана, с этим покончено. Только от тебя зависит это осознать и принять, Тим.

– Не называй меня Тим. Я уже не Тим – по сути своей. Я даже не знаю, кто я и что я. Частично я помню, каково было быть Тимом Сорреллом. Я помню все разы, когда ребята постарше над ним издевались и обзывали его как хотели. Я помню, как он их ненавидел. Помню его родителей и как он их любил, но помню не так, как когда сам был Тимом. Но я и не то, что хотел сделать из меня Морган. Когда я думаю о том, что делал до того, как снова обрел самосознание, меня блевать тянет. По-моему, все-таки я больше всего – Фелл. Как ты больше Соня Блу, чем Дениз Торн.

– Откуда...

– Зондирование мозга – процесс двусторонний. Когда ты обрабатывала меня на дискотеке, у меня были... не знаю, как назвать. Вспышки образов, что ли? Насчет тебя и Моргана. Что он сделал, чтобы превратить тебя... в тебя теперешнюю.

У Сони дернулся мускул на щеке, и она сильнее сжала баранку.

– Понимаю. Но ты прав, я действительно не думаю о себе как о Дениз. Скорее она – какая-то давняя знакомая.

– И тебе она нравится? Соня ответила не сразу.

– Да, наверное, нравится.

– И мне тоже нравится Тим. Хотя это ему уже ничем не поможет.

– Как это – «не можешь найти»? – проревел Морган, замахиваясь на ренфилда музыкальной шкатулкой из слоновой кости.

Ренфилд успел уклониться в последний момент, вздрогнув, когда шкатулка разлетелась вдребезги, ударившись в дубовую панель рядом с его головой.

– Именно так, милорд. Доктора нет ни в лаборатории, ни в его комнатах.

– Ты хочешь сказать, что ему удалось сбежать?

– Не совсем так, милорд. Он... он где-то в доме.

– Поразительная проницательность! Если он в доме, почему ты не привел его ко мне?

– Он не в ядре, милорд. Он где-то во внешних комнатах. В «Западне Призраков».

Произнеся эти слова, ренфилд втянул голову в плечи, как черепаха.

– Черт бы побрал этого проклятого наркомана да вверг бы его душу в ад без наркотиков! – заверещал Морган, взмахом руки сметая книги и безделушки с ближайшей книжной полки. – Это его работа! Он нарочно подстроил крушение моих планов!

Вампир резко обернулся к дрожащему ренфилду и ткнул пальцем в его сторону.

– Ты! Немедленно чтоб обыскали внешние комнаты, понятно? Возьми всех!

– Но... но, милорд!

– Выполняй!

Ренфилд выбежал прочь, оставив Моргана кипеть в одиночестве.

Не надо было доверять Хауэллу, с самого начала не надо было! Нестабильность ученого проявлялась еще до того, как наркотики стали решающим фактором. Но именно его странности и дали Моргану возможность к нему подобраться. И как ни обидно было повелителю вампиров это признавать, ошибку допустил он сам. На него произвело впечатление незаурядное умение Хауэлла обращаться с технологиями, и он дал ученому больше самостоятельности, пренебрегая осторожностью. И сейчас Морган расплачивался за то, что не держал своего дрессированного генетика на более коротком поводке.