Грэхэм Мастертон - Дьяволы судного дня

Снаружи церковные часы пробили два, я закрыл книгу, выключил свет и решил уснуть. В темноте, казалось, дом был более живым, чем при свете, — что— то щелкало и поскрипывало наверху на чердаке, слышался чей— то кашель и хрипы, как будто старая женщина, страдающая астмой, ждала своей очереди, в приемной врача.

Я спал минут десять и проснулся от громкого тиканья моих часов на тумбочке. Дом был спокоен, и сон быстро вернулся ко мне. Снилось, что я открываю последовательно все двери в мрачном здании, и за каждой дверью меня ожидало нечто ужасное. Я с трудом заставлял себя прикоснутся к каждой следующей дверной ручке и повернуть ее, но у меня было ощущение, что я обязан непременно выяснить, что там. Открыв последовательно одиннадцать дверей, я увидел низкий коридор. В самом конце его, спиной ко мне, стоял кто— то маленький, как ребенок. Я медленно двинулся по коридору, чтобы посмотреть, кто же там находится, будучи при этом абсолютно уверенным, что это нечто ужасное. Но мне хотелось выяснить все до конца, и потому я продолжал идти.

Когда я приблизился, маленькая фигурка повернулась ко мне, и я увидел лицо, вытянутое, как у козы, с ухмылкой и ужасными желтыми глазами. От испуга я проснулся и сел на постели, запутавшись ногами в ночной рубашке, весь дрожащий и в поту. Как раз в это время часы пробили три.

Я включил ночник и встал с постели, прислушался, но в доме, казалось, было тихо. Может быть, события этого дня сделали меня таким впечатлительным. Я подошел к двери и прижался ухом к дереву, но услышал только бьющиеся о стены порывы ветра, завывающего вокруг дома, тонкое позвякивание оконных: рам и обычный скрип половиц.

Дом был словно старый корабль, тяжело плывущий по черному безмолвному океану.

Вдруг некий голос прошептал:

— Мсье…

Я отшатнулся от двери. Я был уверен, что голос раздавался из— за двери. Это был сухой, тонкий голос, голос евнуха. Я подался еще назад, ища опоры, нащупывая кровать, когда голос вновь позвал:

— Мсье…

Я спросил сухим голосом:

— Кто там? Это вы, отец Антуан?

— Конечно, — ответил голос, — кто же еще?

— Что вы хотите? Уже поздно…

— Это мой дом. Я гуляю там, где мне хочется.

Я уже догадывался, кто это.

— Послушайте, — сказал я, — думаю, что вы — не отец Антуан.

— Ну а кто же еще может быть?

— Не знаю. Вельзевул?

Голос хихикнул:

— Возможно, но ты должен открыть дверь, чтобы в этом убедиться…

Я в ужасе ждал; сердце мое бешено колотилось. Из— под двери послышались фыркающие звуки, и голос вновь позвал:

— Мсье…

— В чем дело?

— Откройте, мсье. Я должен показать вам кое— что.

— Я не хочу, спасибо. Послушайте, я уже лег спать, мы поговорим утром.

— Вы боитесь, мсье?

На этот вопрос я не ответил. Что или кто бы там ни был, я не хотел, чтобы он увидел, до какой степени я напуган. Я осмотрел комнату в поисках какого— нибудь оружия и на конец обнаружил дешевый подсвечник на книжной полке. Он был не слишком тяжелым, но с ним я почувствовал себя увереннее.

Голос вновь заговорил:

— А девушка хорошенькая, да?

— Какая девушка?

— Мадлен.

— А не могли бы мы поговорить об этом завтра? Я устал. И как бы там ни было, я хочу знать — кто вы.

Голос засмеялся:

— Я сказал тебе. Я — отец Антуан.

— Я не верю вам.

— Ты не веришь, что священники наслаждаются сексом, как и все остальные? Ты не веришь, что, когда я смотрю на Мадлен, я могу думать об ее теле? Она меня возбуждает, мсье. О да, она возбуждает меня, как коза в период течки. Ну, а ты ничего подобного не испытываешь?

Это привело меня в бешенство. Я сделал шаг к двери, пнул ее изо всех сил и заорал как можно громче:

— Убирайся! Быстро убирайся отсюда! Я не хочу слушать!

Последовала пауза. Звенящая тишина. Я на минуту подумал, что это исчезло. Но затем оно заговорило сладким, страстным тоном:

— Я напугал тебя, да? Я действительно напугал тебя?

— Ты не напугал меня ни капли! Ты просто мешаешь мне, спать!

Я ощутил ветерок, который пронесся от двери, и явственно почувствовал уже знакомый гнилостный запах. Но, возможно, это просто показалось. А если это сон? Но нет, я стоял, запутавшись в ночной рубашке, и в чертовых вязаных носках, сжимая блестящий медный подсвечник и отчаянно надеясь, что тот, кто стоит за дверью, там и останется. А еще лучше, если он оставит меня в покое.

— Мы должны поговорить, мсье, — произнес голос.

— Думаю, нам не о чем говорить.

— Ну как же! Мы должны побеседовать о девушке. Разве ты не хочешь посидеть часок— другой и поговорить о ее грудях, ягодицах, а возможно, и о сексе?