Сергей Пономареко - Седьмая свеча

— После смерти Ульяны и Мани, упокой Господи их души, никого нет!

— А поблизости, в другом селе?

— А Бог его знает. Слышала, в Сосновке — баба Аныся, а больше не знаю.

— Спасибо, бабушка Маруся. Очень мне помогли. До свидания.

— Бог в помощь! Может, все-таки возьмешь яблучек?

Ольга села в машину и радостно сказала замерзшему, уставшему от ожидания Ивану Степановичу:

— Кое-что начинает проясняться. Поехали прямо, только медленно. Заедем, проведаем материнский дом и поедем обратно, домой.

Ее домашний адрес брала у бабы Маруси Галя, но не брала Софья. А где еще она могла его взять, разве что у Глеба? А заодно и ключи. А Гале зачем надо было спрашивать ее адрес, если она могла его узнать у Глеба? Все сходится на Софье. Завтра, на всякий случай, она перезвонит майору Бондарчуку и… — Вдруг она даже застонала от досады, почувствовав позывы к рвоте. Иван Степанович резко остановил «Жигули».

— Что с тобой? — испугавшись, с тревогой в голосе спросил он ее.

Немного придя в себя, она молча открыла дверцу машины, и ее начало выворачивать наизнанку, рвота была с желчью и кровью. В одно мгновение онемели ноги, голова поплыла кругом. Она почувствовала, что теряет сознание, и откинулась на Ивана Степановича. От кислого запаха, идущего из ее рта, его тоже стало немного мутить. Он слегка придерживал отяжелевшее бесчувственное тело, голова Ольги оказалась между ним и рулем, лишив его возможности выйти из машины. Интуитивно он стал массировать ей виски.

Сознание вновь вернулось к ней, но уже не было ясности мысли. В голове обрывки мыслей водили сумбурный хоровод, возникали непонятные ассоциации. С большим трудом поймала мысль, поразившую ее перед приступом: «Как некто смог или смогла выйти на Глеба, ведь я никому не говорила, где он отбывает срок заключения?»

Состояние ее здоровья с каждым днем становится все хуже и хуже. Необходимо завтра побывать в Сосновке у бабы Аныси, попытаться выяснить, уж не ее ли рук дело эта порча. Да и к Софье сегодня она уже не поедет. Завтра с утречка. Отец Никодим, по слухам, ранняя пташка. Как он уйдет, так она сразу же в дом. Сегодня никуда не хотелось ехать. Она с трудом подняла голову с колен Ивана Степановича и приняла сидячее положение.

— Будем ночевать здесь. В доме матери. Доедешь до того дерева, сверни налево, в переулочек, и сразу останавливайся. Там оставим машину на ночь. Дальше пойдем пешком, здесь недалеко — пятая хата справа.

— Не надо этого делать, Оля. Поедем лучше домой, по дороге заедем в больницу «скорой помощи». Тебе совсем плохо.

— Я лучше знаю, что делать. Ты должен понимать, что у меня осталось не так много времени. У тебя есть в машине питьевая вода? Лучше, конечно, минеральная.

— Сейчас принесу.

Ольга пила воду мелкими глотками, постепенно приходя в себя. Самочувствие у нее несколько улучшилось.

«Чувствую себя вместо очень плохо просто плохо», — подумала она и усмехнулась.

— Оля, давай все-таки… — начал было Иван Степанович, но она его прервала.

— Мы ночуем здесь!

— Я боюсь оставлять автомобиль без присмотра, — робко возразил Иван Степанович.

— Хорошо. Будешь ночевать в машине. Когда замерзнешь — придешь. Постучишь в окошко, я открою, отогрею. Дом не перепутаешь? Пятый с правой стороны, — напомнила она.

Иван Степанович заехал в указанный переулок и остался в машине, раздираемый противоречивыми желаниями. С одной стороны, ему не хотелось, чтобы больная Ольга находилась одна в пустом нетопленом доме, с другой стороны, он боялся бросить без присмотра «Жигули» — вдруг сельские умельцы «разуют» машину чужака, уволокут колеса, снимут магнитолу или спьяну бросят бутылку в лобовое стекло? С третьей стороны, он по-прежнему задавал себе вопрос: зачем ему надо было влезать в эту сомнительную историю? И снова уходил от ответа.

За все время, пока колесили по селу, они не встретили ни одной живой души. Только иногда из темноты их облаивали собаки. А в этой части села не было слышно и собачьего лая. Село казалось вымершим.

Иван Степанович решил до часа ночи посидеть в машине и тогда, если все будет в порядке, перебраться в дом.

Ольга с удивлением и досадой обнаружила дверь в дом открытой. Одна из скоб, на которых крепился навесной, теперь бесполезный замок, была вырвана. Галя, видно, не обманывала — кто-то навещал тайком опустевший дом.

Оля затаила дыхание и прислушалась. Темный молчаливый дом словно таил в себе угрозу и ничем не напоминал «родное гнездо». Она заколебалась: может, пойти и «оторвать» от машины Ивана Степановича? Вдвоем будет не так страшно и все же безопаснее. Потом все-таки решилась и, вынув из сумочки газовый револьвер, переступила порог. Вдвоем с револьвером было уже не так страшно, и он более надежный защитник, чем Иван Степанович!